Затем он подошел к Бишофу, взял его за руку и повел к развалившемуся охотничьему шалашу метрах в двухстах от места злодеяния. Но потом он раздумал, решив, что Бишофу будет полезно посмотреть, как расстреляют шофера. Он тогда окончательно убедится, что с ним не шутят.
У шофера было простое крестьянское лицо и, несмотря на ожесточенность, Генеку было немного жаль его, стоявшего босиком, в одном белье и стучавшего от холода зубами. На нем были смешные длинные шерстяные кальсоны и толстый свитер из белой шерсти, связанный, видимо, его матерью или невестой.
- Сожалею, старина,- сказал Генек.
- Дайте мне другую одежду и отпустите меня,- попросил шофер без всякой надежды. - Мне до чертиков надоело все это свинство. Я спрячусь где-нибудь.
- Ты знаешь лучше нас, что сразу же поднимешь шум, если мы тебя отпустим,- возразил Генек. - Тебе не повезло, парень. Ты не виноват, что Бишоф оказался такой мерзкой свиньей. Но как только я подумаю, что десятки тысяч поляков были убиты только потому, что они поляки, то твоя участь не кажется мне такой уж несправедливой. Можно иногда и шкопу умереть только потому, что он шкоп. Стреляйте, ребята, и цельтесь прямо в затылок.
Шофер побелел как стена и сильнее застучал зубами. Но он не возражал и не просил о пощаде. Он понимал, что это не поможет.
- Кончайте,- произнес он угрюмо.
Он встал на колени и резко вздрогнул, когда холодная сталь пистолета коснулась затылка.
Глухой звук выстрела прокатился по лесу. Труп упал в снег, который окрасился кровью. Генек смотрел на дрожавшего от страха Бишофа, отводившего взгляд от убитого.
- Смотри, мерзавец,- крикнул он ему. - Ты видел потоки польской крови. Она была такой же красной, как эта. От польской крови тебя не тошнило. Сейчас ты сможешь полюбоваться своей собственной. Она точно такая же, как иI польская. И вы, "сверхчеловеки", выглядите изнутри точно так же, как "грязные поляки". Только ваши души гораздо грязнее. А теперь пошли...
Шалаш был без окон. Свет проходил через небольшое отверстие, через которое раньше стреляли охотники. Косо висела дверь, и ветер продувал насквозь. Было очень холодно, на полу лежал снег.
В тесном шалаше Генек и Бишоф едва уместились. Остальные партизаны прильнули к амбразуре в напряженном ожидании. Они слышали о злодеяниях Бишофа, а сегодня видели распятых товарищей.
- Ты чувствуешь, Бишоф, как они жаждут твоей крови,- сказал Генек. Раньше они были обыкновенными людьми - крестьянами, батраками, рабочими. По вашей вине они стали кровожадными. Я сделаю так, как они хотят. И если ты не будешь отвечать, тебя ждет страшный конец.
- Спрашивай,- пролепетал Бишоф побелевшими губами.
- Где пятнадцать наших товарищей?
- Я не знаю, о ком идет речь,- заикаясь, произнес оберштурмфюрер.
- Плохое начало, Бишоф,- рассердился Генек и ударил его.
Тот отлетел назад и стукнулся о стенку так, что снаружи посыпался снег. Бишоф вытер рот ладонью и, увидев кровь, заплакал. Это привело Генека в ярость.
- Жалкий вонючий трус,- с ненавистью крикнул он и изо всей силы ударил его сапогом в грудь. - Ты издевался над сотнями наших, а когда пришла пора рассчитываться, завыл, как собака. Перестань ныть, черт тебя побери, не то возьмусь за сигареты и клещи по твоему примеру...
Он схватил Бишофа за грудь и поставил на ноги. Изо рта Бишофа текла кровь, он тяжело дышал.
- Где наши друзья, Бишоф? Не выводи меня из терпения. Иначе я испробую на тебе твои излюбленные методы.
- Что я могу сказать, когда сам ничего не знаю?- запричитал карлик.
Генек отступил на шаг назад и ударил его еще раз.
- Я выполнял приказы!- в страхе кричал Бишоф. Я не виноват!
- Вы все не виноваты,- сказал Генек и приготовился нанести Бишофу новый удар. Эсэсовец весь съежился и дрожал, как щенок. Это еще больше разозлило Генека. Он едва сдерживался от неодолимого желания растоптать этого зверя насмерть. Но он не имел права этого делать. Сначала нужно было добиться ответа.
- Где мои товарищи?- задыхаясь от гнева, закричал он.
- В тюрьме,- пробормотал Бишоф.
- В какой?
В каждом польском городе тюрем было несколько. Под них приспособили бывшие замки, фабрики и мастерские.
- На Краковской улице,- прошептал Бишоф. - Только не убивайте меня...
Краковская улица. Дело осложнялось. Генек надеялся, что его товарищи находятся под охраной в одном из зданий СС. А на Краковской улице была настоящая тюрьма, самая большая в городе. Там, наверное, не менее сотни немецких охранников. Да, будет не так-то просто...
- В каких камерах?- спросил Генек.
- Не знаю... Я приказал отправить их туда и собирался поехать сам, чтобы их... Я должен был поехать к ним для первого допроса... - уточнил он.
Заговорив о тюрьме, он еще острее почувствовал безнадежность своего положения и снова захныкал:
- Не убивайте меня, пожалуйста...
Краковская улица. Генек решил, что туда можно попасть только одним способом.
Это был рискованный способ, но именно поэтому он сулил удачу. Надо было попытаться.
- Не убивайте меня,- молил Бишоф. - Я уже достаточно сильно наказан.
- Ты так считаешь?- спросил Генек насмешливо и взял пистолет.
- По совести говоря, надо бы заставить тебя умереть в таких же муках, в каких умерли сотни замученных тобой людей.
- Не стреляйте,- причитал Бишоф. - Не стреляйте! Умоляю...
Он подполз к Генеку и обхватил его колени.
- И вы называете себя "расой господ",- сказал Генек презрительно и оттолкнул немца, который упал лицом вниз и продолжал плакать, содрогаясь всем телом.
- Повернись лицом, трус.
- Не могу,- произнес всхлипывая оберштурмфюрер. - Я ведь вам ничего не сделал.
- Повернись, - повторил Генек сурово. - Попытайся хоть умереть мужчиной, презренный трус.
- Нет!- завопил Бишоф и пополз в угол шалаша. Он вцепился пальцами в камышовую стену.
- Нет... нет... Не надо. Мне страшно.
Генек разрядил пистолет. В спину, в затылок, в шею немца. Бишоф дергался при каждом выстреле, пронзительно кричал и стих только после седьмой пули.
- Черт возьми, я совсем испортил его форму, - с сожалением произнес Генек. - Да ладно, этот мерзавец был таким карликом, что она не подошла бы ни одному из нас. Надень форму шофера, Словик, а ты возьми мою, Прожняк. Я переоденусь в свой костюм.