И он пустил в ход кулаки. Бил он мастерски. Кулак, как молот, опускался на самое чувствительное место. Умел бандит и боль причинить, и унизить.
- Вы что, не понимаете?
Пал,ач выхватил из рядов старика, одного из немногих, которые еще не погибли, и ударил беднягу носком сапога прямо в пах. Когда несчастный с безумным воплем свалился, стал хладнокровно бить его по голове и ребрам.
- Пощадите,- едва слышно лепетал избиваемый. - Пощадите, ради бога!
- Сволочь,- шептал Генек,- сволочь, гадина! Клянусь, я рассчитаюсь с тобой за это.
- Что ты должен делать, когда увидишь начальство? - издевался над стариком старший по лагерю.
- Я должен приветствовать его,- отвечал разбитыми губами истязаемый. Я должен приветствовать его с глубоким почтением.
- Еще что?
- Я должен снять шапку.
- Точно! Так почему же вы, паршивые скоты, не сделали этого? - он рывком поднял старика и швырнул его в строй. Старик не переставая плакал.
- Так почему же вы не сделали этого?
И шапки слетели с голов, а головы согнулись. Старший по лагерю довольно рассмеялся. Смех подобострастно подхватили его подчиненные.
- Почему вы тут стоите? Вы что, не видите - уже темно. А как только стемнеет, вы должны спать. В барак! Шнель! Лодыри!
И им удалось побежать мелкой рысцой. Они не вспоминали больше о воде и пище. Скорей бы растянуться на жестких нарах и обдумать все происходящее, помечтать о мести! Их загнали в тот же блок, но теперь здесь, без женщин и нескольких убитых мужчин, стало просторнее. Оглушенные всем, что пришлось пережить за этот день, пленники молча лежали на нарах. Но покой длился не более десяти минут. В барак ввалилась целая банда мерзавцев, и на головы беззащитных людей посыпались удары палок, кнута, кулаков.
- Это еще что? Почему развалились на кроватях, проклятые лодыри? Еще и шести часов нет! Вон из барака, сволочи! На гимнастику!
Так началась их жизнь в карантине. Все строилось здесь на системе противоречивых приказаний, мелочных, изощренных издевательств, додуматься до которых могли только уголовники.
Прошло восемь недель. Наступила весна, однако для нее не нашлось места в переполненных жаждой мести сердцах четырех друзей.
Генек снял шапку в знак приветствия. Он не знал, кто перед ним, но догадался, что один из палачей, так как у него зеленый треугольник, да и выглядит он незаморенным. Мелкое начальство легко можно было узнать по сытым физиономиям. Генек сильно сдал. Сказался нечеловеческий режим. Приходится подчиняться. Иначе смерть. А умирать он не хотел. Он хотел бежать и мстить! Мстить! По вечерам друзья обсуждали планы освобождения. Они уже узнали о десятках неудачных побегов. Надо придумать что-то совершенно новое, необычайно дерзкое. Их план должен удаться, несмотря на звериную хитрость и проницательность эсэсовцев.
- Почему ты снял шапку?- дружелюбно спросил "зеленый". Генек удивился.
- Я приветствую начальство, господин. Я приветствую начальство с глубоким почтением.
- А разве ты меня знаешь?
- Нет, господин.
- Ты не знаешь меня и снимаешь передо мной шапку?
- Да, господин!
- Ты что, идиот? Шапку надо снимать только перед тем, кого знаешь. Понял?
- Да, господин!- вежливо ответил Генек.
Он надел шапку и повернулся, чтобы идти. В тот же миг тяжелый удар сапогом в спину сбил его с ног. "Зеленый" набросился на Генека, как бешеный, лупя по лицу, по ребрам. Генек закусил губы и сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Только бы сдержаться и не ответить! Тогда смерть. Свернувшись в клубок, он старался подставлять под удары спину. Немец бил Генека, пока не устал.
- Я старший по блоку - Павлич,- представился бандит. - Ну, теперь ты меня знаешь?
Генек взглянул на фашиста, пытаясь скрыть ненависть.
- Да, господин.
- Кто я?
- Вы старший по блоку, господин Павлич.
- Так какого же дьявола ты стоишь в шапке, скотина?
Новые удары.
Новая волна ненависти.
К большому котлу, наполненному мутной жижей, тянулась длинная очередь пленных. В руках у них были пустые консервные банки, заменявшие в лагере посуду.
- Ты уже получил суп, обжора!- заорал эсэсовец.
Получить вторично? На это не отважился бы самый отчаянный.
- Нет, господин старший по камере, я еще не получал суп, - ответил Януш.
- Проклятый врун,- кричал старший по камере, награждая Януша тумаками. - Только посмей сказать, что не получил обед!
- Я не получал суп,- упрямо повторил Януш.
- Десять палок! Здесь, сейчас же! Немедленно!
Моросит холодный дождь. От сырости медленно тает снег. Дождь льется в открытый котел. Януша привязали к скамейке, сколоченной специально для этой цели. Старший по камере отсчитывает удары.
- Ну, получил суп? Да или нет?!
"Геня! Добрая, нежная Геня. Я должен тебя видеть, должен вырваться на свободу, домой, к тебе, к счастью",- проносится в мозгу Януша.
- Да!- срывается у него с губ. - Я получил суп.
- А?! Так ты врал! Еще десять!
Свистит в воздухе палка, кричит избиваемый, вздрагивая при каждом ударе, а садист выискивает новую жертву.
- Эй! Ты там, ты получил суп?
Дрожащие губы.
- Да, господин старший по камере, я получил.
- А ты?!
Испуганный взгляд.
- Да, господин старший по камере, я тоже получил.
- Кто не получил суп? Выходи вперед.
Молчание. Свист палки.
- Восемь!- отсчитывает палач. Януш рычит от боли.
- Так! Значит, все получили суп! Порядок.
В этот день "зеленые" нажрались до отвала, а остатки обеда вылили на землю.
Несколько умирающих от голода заключенных попытались незаметно собрать хоть что-либо, но безрезультатно. Холодный суп бесследно растворился в луже.
Дождь не перестает.
- Эй вы, свиньи! Хотите жрать?
Пленные молчат.
Павлич ткнул в одного пальцем.
- Жрать хочешь, пузан?
Тот испуганно смотрит: что ответить? Избить могут и за "да", и за "нет". Если Павлич захочет, он отколотит, как ни ответь. А что, если рискнуть?
- Да, господин старший по камере, я голоден!
- Хорошо! Есть еще голодные? Отвечайте, не бойтесь. Разве я обижаю вас? - И он затрясся от хохота.
Пленники подобострастно заулыбались. Ведь если у их мучителя хорошее настроение, нельзя допустить, чтобы оно испортилось.