Разжав зубы Генека, они влили ему в рот водки, отчего он закашлялся и открыл глаза, подобие улыбки показалось на его губах.
- Черт возьми, я думал, что попал в рай, когда попробовал этой водички.
- Как ты себя чувствуешь?- озабоченно спросил Януш.
- Все было очень забавно,- пробормотал Генек и тихонько стал напевать хриплым голосом: В Освенциме, где я пробыл Много месяцев, много лет...
- Черт подери, как все же хорошо опять быть с вами. Штрафная команда, ребята,- орешек покрепче, чем мы думали!
- Нас всех убьют здесь,- уныло протянул Тадеуш. - Подбадривая себя надеждой на побег, мы только продлим наши мучения. Лучше уж броситься на проволочное заграждение и...
- Мы выберемся отсюда,- прерывающимся голосом произнес Януш. - Только не теряй надежду. Тело не умрет, если силен дух.
- У меня есть духовная поддержка,- сказал Мариан и задумчиво посмотрел в окно на горизонт, красный от лучей заходящего солнца. В скупом свете угасающего дня его аскетическое лицо сияло, как лица святых на иконах старых мастеров.
- У меня есть поддержка,- повторил он.
- Януш, можно я расскажу все не сейчас, а утром? - спросил Генек. После карцера и одиночного бункера я не совсем еще пришел в себя. Эх, проспать бы целую неделю! А еще лучше раздобыть кусок хлеба и сигарету.
Януш протянул ему то и другое.
- О! Что я вижу? Уж не попал ли я на небо?
Глава 8.
СТЕФАН ЯВОРСКИЙ И МАТУШКА ГЖЕСЛО
В Кольцах Стефан натерпелся страха. Кованые сапоги заносчивых немецких солдат гремели на улицах. Редкие прохожие, шедшие по обочинам тротуаров, при виде приближавшихся немцев поспешно сходили на мостовую, склоняясь перед ними в глубоком поклоне.
У Стефана был адрес родителей Генека, и он надеялся найти их в указанном доме, хотя и знал о зверствах шкопов в Кольцах. Как-то в воскресенье любовник его жены Эрих Брамберг разболтался за обедом и рассказал, что десятки жителей этого города были уничтожены или угнаны в неизвестном направлении.
Он вошел в обыкновенную польскую ресторацию. До войны там можно было перекусить, выпить пива или водки, послушать музыку. Теперь здесь звучали немецкие солдатские песни. Большое помещение было разделено деревянной перегородкой на две части. В первом просторном зале за буфетной стойкой крутились две ярко накрашенные красотки. Около зеркала висел плакат: "Только для немцев". Деревянная дверь с надписью: "Для собак, евреев и поляков" вела во вторую, тесную комнату. В каждом городе были свои оккупационные части, но действовали они по одному образцу.
Стефан посмотрел на неприглядную дверь. В его кармане лежала справка из тайной полиции. Он мог сунуть ее в презрительные морды сидевших в первом зале немцев и заставить их поволноваться, накричав на них за непочтительность. Но он сдержался от искушения и вошел в маленькую комнату, где было его место, рядом с людьми "низшей расы".
Несмотря на теплую погоду, здесь было холодновато. За столом сидели трое мужчин, жевали черствый хлеб и запивали его жидким военным пивом.
Вошла одна из буфетчиц и недовольным тоном спросила:
- Тебе чего?
- Водки и хорошую закуску,- ответил Стефан.
- Ты можешь заказать только пиво,- сердито сказала она.
- Но в том зале...
- Там для господ!- резко оборвала его буфетчица.
_ Хорошо!- произнес Стефан, вынул бумажник и, положив свою справку на стол, добавил: - Мы это учтем!
- Тайная полиция,- побледнев, прошептала буфетчица. Она сразу перешла на немецкий и начала оправдываться: - Я не знала...
- Заткнись!- прикрикнул Стефан. - Я возьму тебя на заметку. Фамилия?
- Малгорзата Маченас, - пробормотала она. - Вышло недоразумение. Пройдите в зал для господ. Здесь вам будет неудобно с этими выродками.
- Я останусь здесь,- заорал Стефан. - Принеси мне...
Он взглянул на "выродков", которые, услышав страшные слова "тайная полиция", поднялись из-за стола и испуганно попятились к двери.
- Ладно, ничего не надо, - передумал Стефан. - Скажи только, где находится улица...
- Пойдемте в тот зал,- упрашивала буфетчица. - У нас есть русская икра. А наверху четыре русские девушки. Старшей только что исполнилось восемнадцать. Мы вынуждены запирать их. Они здесь не по своей воле, сами понимаете. Если хотите, за пять марок...
- Где находится улица Оболенска?- перебил ее Стефан.
- Если вы не хотите русских, то я не против...
- Улица Оболенска?- прошипел Стефан.
Испуганно глядя на него, она рассказала, как пройти туда.
- Господин полицейский, не пишите, пожалуйста, рапорт. Вышло недоразумение,- клянчила она.
Стефан прошел через большой зал. Немцы презрительно смотрели на него. Вторая буфетчица, хихикая, сидела на коленях офицера-эсэсовца, который рылся у нее за пазухой. Стефана передернуло. Какой позор, что эти польские девушки... Он подумал о своей красавице жене и Эрихе Брамберге. Подумал о том, каким трусом он сам был недавно.
Облупившуюся входную дверь открыла дряхлая старушка, седая как лунь, с морщинистым маленьким лицом, согнутая в три погибели.
- Я, кажется, не туда попал,- сказал Стефан, взглянув на номер дома на двери, который, однако, совпадал с указанным в адресе. - Мне нужны Гжесло.
- Гжесло?- переспросила женщина удивленно. - Я - Гжесло.
- Я от Генека,- представился Стефан. - Можно войти в дом?
- От Генека!- повторила она, и голова ее затряслась сильнее. - От Генека!
Ее поведение казалось странным. Конечно, это не мать Генека. Но номер дома совпадал, да и она назвалась Гжесло. На немецкого агента она совсем не похожа.
- Ваш сын!- произнес Стефан. - Ваш сын Генек...
Он остановился и вдруг спросил:
- Ваш муж дома?
Она хитро засмеялась, подняла морщинистую скрюченную руку вверх, почти к самому лицу Стефана, и, как бы нажимая указательным пальцем на спусковой крючок, монотонно повторяла:
- Паф, паф, паф...
- Вашего мужа расстреляли?
- Да, расстреляли,- ответила она. - Убили! Бах, бах, бах. Шкопы. Прямо на улице. Кругом кровь...
- Я пришел от вашего сына!- настойчиво повторил Стефан. - Он жив. Ваш сын Генек хочет вернуться к вам.
- Они все умерли,- ответила женщина убежденно. - А я нет. Я все еще жива и должна только смотреть.
- Мне нужна его фотокарточка,- продолжал Стефан. - Для фальшивого документа. Он пока в тюрьме, но скоро придет сюда.