«Фенрис, не надо, — уговаривал он себя. — Ты не знаешь, к чему это приведёт, в какие дебри. Ты не знаешь. Оставь, пока не поздно. В нём же нет ничего примечательного, ну же».
«Вот именно, что не знаю, — и сам же себе возражал. — Может, ни к чему плохому и не… В конце концов, вон Варрик — живёт со своим оптимизмом и бед не знает. Не ждёт плохого — и оно тоже его игнорирует. А я вечно трясусь, вечно себя настраиваю, вот и…»
— Пирог заказывали?
Фенрис вскинул голову. Андерс стоял над столом с подносом и улыбался. Сволочь медицинская.
— Я ещё и кофе заказывал, — тоном сварливого клиента отозвался Фенрис. Врач хихикнул, поставил поднос с блюдцами и кружками, стянул плащ и уселся напротив.
Некоторое время сидели молча: Фенрис расправлялся с пирогом, Андерс задумчиво резал десертным ножом эклер, превращая его в гору теста, крема и шоколада.
— Можно тебя ещё кое о чём спросить?
Фенрис прожевал кусочек, сглотнул и вопросительно взглянул на Андерса. Тот мялся и рвал салфетку.
— Ну? — требовательно выговорил Фенрис, когда молчание стало невыносимым. Андерс кинул клочки на поднос:
— То, что он сделал… Этот… диагност… это же подсудное дело. Почему ты…
— А неясно? — Фенрис зло фыркнул, заодно прислушиваясь к себе. Запустить врачу в лицо кружкой кофе не хотелось. Вообще было как-то… не так, как бывало всегда, когда он говорил о Данарии. Из всех ощущений он испытывал только невнятную, старую, глуховатую, тянущую тоску. И досаду ещё, пожалуй. — Он — владелец сети клиник. У него денег не клюют ни куры, ни какие-нибудь другие птицы, он может последнему бомжу дать ключи от любой из своих свободных квартир и ничего при этом не потерять. Ему ничего не стоило бы, во-первых, отпиздеться, а во-вторых, если бы не получилось — откупиться. И я бы сам ещё огрёб. За ложные обвинения. Ну и просто… Связываться не хотелось, знаешь? Ещё лишний раз трогать.
Андерс наконец отправил в рот немножко получившейся у него эклерной массы и задумчиво покивал:
— Понимаю. Извини.
— Да хватит уже, — вызверился Фенрис. — «Извини», «извини»… Либо не спрашивай, либо уж не извиняйся.
Врач прищурился, дёрнул было бровью, но потом всё же согласно кивнул.
— В этом есть смысл.
— Я вообще стараюсь не говорить тех вещей, которые его не имеют, — Фенрис решил, что самодовольная ухмылка будет кстати. Андерс ухмыльнулся в ответ:
— Да ну? А «все врачи без исключения — сволочи»?
Фенрис расхохотался. Неожиданно для себя, явно ещё больше неожиданно — для Андерса. Не разозлился. Ни капли.
Фримен выглядел так, словно на его глазах только что мимо кофейни прошёл жираф, которого за шею обнимал тираннозавр.
— Я думал, ты меня сейчас убьёшь.
— Признаться честно, — отсмеялся Фенрис, — обычно мне за такое и хочется убить. Но ты — исключение. Какого хрена ты со мной делаешь, Андерс, а?
Тот опять улыбнулся. Одними уголками губ. В глазах плясали смешинки, и Фенрис уставился на него, завороженный. Тьфу, пропасть.
— Пока — ничего.
И, отложив десертную вилочку, опустил руку на стол. Чуть вытянув её по направлению к Фенрису.
Наверное, именно сейчас можно было бы качнуть головой и уйти. Или просто игнорировать эту его чёртову ладонь. Короче, можно было бы попытаться избежать того, что в конечном итоге наверняка произошло бы и так, и так.
Но Фенрис просто прочертил кончиками пальцев по столешнице и накрыл руку Андерса своей.
Точка невозврата была пройдена.
***
Едва они сели в машину, Андерс открыл окно. Жарко ему было чудовищно, несмотря на пасмурную погоду.
Фенрис рядом вцепился пальцами левой руки в ткань джинсов на бедре и дышал старательно размеренно, поэтому очень громко, и такое вот ровное дыхание уже сводило Андерса с ума. Потому что прекрасно было слышно, что именно Либер под этим дыханием прятал.
— У меня дома никого, — пробормотал Андерс, когда молчать стало уже совсем неловко. — Ну, кроме кота. Соседи работают.
Фенрис тщательно прокашлялся:
— У тебя есть соседи?
Андерсу отчего-то захотелось закурить, хотя бросил он ещё в колледже.
— Есть. Помнишь, я про судмедэксперта говорил? Вот он. И его младший брат.
— Да мне без разницы, кто они, — откровенность обезоруживала, Фенрис усмехался, хоть и явно нервничал. Андерса потянуло прижать его к себе, по щеке погладить, растрепать и без того взлохмаченные волосы (седые или крашеные? всё же седые или…), и поцеловать уже, в конце концов.
На дорогу. Смотри. Врач.
Самому с собой говорить голосом Фенриса — попахивало клиникой. Диагнозом. Ага.
— Андерс.
— А?
— Сверни в ближайший кювет и останови машину.
Сердце ёкнуло. Передумал?
«А ведь он мог, — подумалось глупо и безнадёжно. — Он такой. Непростой. Жаль-то как».
Но тем не менее, Фримен послушно съехал на обочину и приглушил мотор.
Тут же Фенрис жёстко схватил Андерса за подбородок, потянул на себя, перегибая через коробку передач, и вцепился поцелуем в губы.
Он больше ранил, чем целовал. Кусал за нижнюю губу, втягивал в рот язык Андерса, руку с подбородка убрал и переместил на затылок, вцепляясь в волосы. И при этом всё равно оставалось какое-то ощущение, что стоит Андерсу взять его за запястье, самому сжать его шею сзади — и он послушается, расслабится, даст ему перехватить инициативу, и будет просто отвечать на напор. Или на нежность.
Но и сейчас было настолько хорошо, что Андерс решил пока не проверять. Пусть развлекается. Время ещё будет.
Фенрис, не упустив случая сильнее вцепиться зубами напоследок, разорвал поцелуй и совершенно неприлично облизал потемневшие губы. И хрипло выдохнул:
— Едем. Или я за себя не отвечаю.
Чуть меньше самоконтроля — и Андерс погнал бы с превышением скорости.
…В сонном квартирном полумраке показалось отчего-то неуютно и тоскливо, но вот Фенрису вся обстановка была явно по барабану. Он только покосился на нагло дрыхнувшего на барной стойке Ланселапа, хмыкнул и требовательно кивнул в сторону дверей спален:
— Ну?
Андерс едва не перепутал свою комнату со спальней Карвера. Нет, вряд ли бы тот узнал, конечно, но если бы узнал, скандал получился бы крупный.
У самой двери он уже не выдержал, схватил Фенриса за плечи и буквально втолкнул его в комнату спиной вперёд. Тот только ахнул — неожиданно беспомощно и как-то очень покорно, чего Андерс не ожидал от него в принципе. Закинул руку Андерсу за шею, почти повис — он был неожиданно лёгким, теоретически, Андерс мог бы, наверное, и на руки его взять — коротко оглянулся и потянул за собой, падая на кровать.
— Подожди, — сбивчиво зашептал Андерс ему на ухо, выпутываясь из рубашки, — давай я тебя уложу, чтобы рука не мешала… Фенрис…
— К чёрту руку, — рыкнул тот. — Хоть порви этот свитер нахрен, твою м-мать, если будешь медлить…
— Не буду, — Андерс усмехнулся, прихватывая губами чужое ухо. Фенрис дёрнулся и наконец застонал, выгнулся в его руках, словно бы сдаваясь, откинул голову на подушку и закрыл глаза.
Свитер Андерс с него снял всё-таки осторожно. А то все врачи — сволочи, даже потрахаться ведь не могут так, чтобы не навредить, а как же.
Расстегнув молнию на джинсах, приспустив трусы и огладив головку члена большим пальцем, удовлетворённо ухмыльнувшись в ответ на медленный хриплый выдох, Андерс всё же не удержался от того, чтобы взглянуть на волоски в паху и «блядскую дорожку». Они серебрились. Прямо в цвет татуировкам, причудливым узором спускавшимся от шеи по груди и животу мимо паха, раздваиваясь на бёдрах. Се-реб-ри-лись. Иного определения в затуманенную и романтичную голову Андерса не пришло.