— Ты прибил Фримена гипсом? — Варрик хихикнул. Фенрис раздражённо фыркнул:
— Нет. Он спросил меня, за что я так ненавижу медицину.
— И-и-и? — Тетрас замер.
— И я ему всё рассказал, — Фенрис досадливо поморщился. Варрик выпялил глаза:
— Как это всё? Совсем всё?..
— Ну, не с сотворения мира, — вызверился Либер. — Про диагноз. И про Данария. Ты сам знаешь.
Варрик в привычной манере длинно присвистнул:
— Вот дерьмо. Ну а он чего? Начал орать, что нельзя винить в этом всех врачей?
— Если бы он начал так орать, — вздохнул Фенрис, — было бы проще. А он сказал, что это я и сам знаю, и что ему меня сейчас наебать негде. И мне, знаешь, даже стыдно стало.
— Охренеть можно, Эльф. И чего теперь? — Варрик потянулся было к кружке, но, похоже, вовремя вспомнил, что чай принёс Фенрису. Тот кивнул:
— Да ты пей. Я не хочу. Спасибо, конечно, но не хочу. И… ну, что теперь. Пойду скоро к нему. На рентген. Там, правда, не он — рентгенолог, но… но меня же наверняка к нему пошлют.
Друг снова присвистнул:
— Фенрис-Фенрис-Фенрис, это то, что я думаю, а? Ты хочешь его увидеть?
Фенрис резко вскинулся, хватая с тумбочки книгу. Тетрас с хохотом выскочил за дверь, и книга ударилась о створку. Тьфу ты. Мудацкий Гном.
«А может, и правда хочу?» — предательски завертелось в голове.
Да будь оно проклято.
Ну… ладно. Всё равно надо бы поговорить. За вспышку Фенрису и правда было немного неловко. Фримен, в конце концов, не был его психологом. А только травматологом.
И телефона нет…
Потянуло в сон. Фенрис закрыл глаза и забылся. Но проспал недолго: что-то около часа. Или чуть больше. Темень стояла кромешная, Фенрис надавил на кнопку настольной лампы и немного полежал, давая глазам привыкнуть к освещению. Потом слез с кровати и залпом выхлебал Варриков чай. Приятно повело.
Жалеть себя больше не хотелось. Глупо и непродуктивно.
Хотелось пойти и проветриться. Так что Фенрис ввинтился в джинсы, натянул, морщась, ботинки, потом свитер с курткой, сунул руку в карман и наткнулся пальцами на картонный прямоугольник. Осторожно выудил его и, почти отказываясь верить глазам, прочитал на визитке имя и фамилию Андерса, адрес клиники, номер кабинета и два номера телефона.
Наверное, он прихватил визитку в самое первое посещение. Случайно. Машинально. Он их везде вечно хватал.
Фенрис осознал, что он делает, уже когда из мобильного в ухо понеслись длинные гудки. Испугался, чуть не сбросил вызов, но сообразил, что это было бы ещё глупее.
***
Андерс выпал из машины, едва сумев припарковать её, как положено, поднялся по лестнице и ввалился в квартиру. Вяло кивнул на приветствия Хоуков, упал на диван, не снимая плаща, выудил из пакета с банками пива одну, вскрыл её и выхлебал, по собственным ощущениям, половину залпом. И только потом огляделся. Гаррет стоял у плиты и жарил картошку с рыбой — правда, сейчас отвлёкся от готовки, пристально уставившись на Андерса. Карвер угнездился в углу с ноутом, в кресле-мешке и окружении кучи подушек. Из угла периодически доносились негромкие выстрелы и изредка — усталая ругань. Понятно: релаксирует.
Гаррет убавил огонь, прошёл из кухонной зоны в гостиную, сел в кресло напротив Андерса и пристально уставился ему в глаза:
— Проблемы и неприятности?
Андерс зажмурился, но потом всё-таки пересилил себя и тоже глянул на Хоука.
— Можно и так сказать… Вот у тебя бывало так, что делаешь ты какое-то дело, радуешься, что его делаешь, а потом оказывается, что в сфере твоей деятельности попадаются такие уроды, такие сволочи, что тебе и самому стыдно, что ты занимаешься тем, чем занимаешься, и делать уже ничего не хочется…
Карвер хмыкнул из своего угла, но Андерсу было плевать. Он всегда по такому поводу хмыкал.
— Та-а-ак, — протянул Гаррет, — понятно. Карви, побудь хорошим мальчиком: сделай паузу в массовом расстреле пикселей и дожарь жратву, а?
— Да уж куда я денусь, — Карвер отложил ноутбук на ковёр и встал, — у вас же тут душеспасительные беседы…
— Душещипательные щас будут, — обнадёжил старший брат. — Андерс, значит так. Тираду твою я понял, воспринял, и мне есть, что тебе ответить. Но лучше давай всё-таки поподробнее.
Андерс отпил ещё пива и медленно выдохнул. Стало жарко. Он стянул плащ и бросил его тут же, на диване.
— Ну, просто… Одному моему пациенту, тому самому, что врачей ненавидит, поставили ложный диагноз и год якобы лечили, причём используя этот неправильный диагноз в личных целях. Мерзко мне.
— А ты чего ждал, когда шёл в медицину? — Карвер поворочал картошку на сковородке. — Романтика, благородство, спасение жизней? Ты сколько лет практикуешь, Андерс? Ты дерьма в своей работе мало видел?
Гаррет промолчал. Андерс тоже. В общем-то, Карвер был прав, и ответить ему было нечего.
— Но это уж совсем дикое дерьмо, — жалобно проблеял он, приканчивая первую банку. Хорошо пошло…
Гаррет нырнул под журнальный стол, куда Андерс кинул пакет, и достал вторую. Поставил, чтобы пена улеглась, и снова вперился Андерсу в глаза. Вообще Фримен эту его привычку тихо ненавидел: сверлит тут, пялится в самый мозг, а самому взгляд отводить тоже не комильфо. Как будто сдаёшься.
— А откуда ты это узнал-то? — поинтересовался Гаррет. Карвер тем временем выключил конфорку, вывалил еду в большую миску, плюхнул её на стол и убрался в свой угол. — Что, карту читал на досуге?
— Ерунды не говори, — Андерс не выдержал и вскрыл вторую банку. Пиво зашипело. — Кто бы мне в карте написал про личные мотивы?
— Логично, — признал Гаррет. — Тогда как?
— Ну, — Андерс уставился в пол. — Мы встретились случайно, слово за слово, сначала он шлем забрал, потом я его подвёз до дома, ну и спросил…
— А он возьми и ответь, — понимающе покивал Гаррет. — Ты хоть не стал ему втирать, что не все врачи…
— Не стал, — вздохнул Андерс. — Я сказал, что про «не всех врачей» он и без меня знает, а ещё — что мне не на чем его обмануть с его закрытым переломом.
— А он? — Хоук подался вперёд. Вот эту черту Андерс в нём любил и уважал: когда Гаррет Хоук говорил с тобой, он был поглощен только тобой и только темой вашей беседы.
— А он… воспринял, кажется, — Андерс отставил банку. Почему-то сейчас всё произошедшее с Фенрисом уже не выбивало почву из-под ног настолько, что хотелось порвать диплом и уйти к чертям из медицины.
— Ну и хорошо, — Хоук кивнул. — А теперь вот послушай, Андерс, что я тебе скажу. Ты говоришь, что когда узнаёшь про такие мерзости, у тебя руки опускаются, да? Так вот: это в корне неправильно. Ты, наоборот, должен — да, именно должен — делать так, чтобы этих мерзостей… ну, не стало меньше, конечно. А так, чтобы они ни на что не влияли. Чтобы, мать твою, в мире было одним честным и нормальным врачом больше, понимаешь?
— Понимаю, — Андерс уныло кивнул. — Но всё равно гадко, Хоук. Как будто и я перед Фе… перед ним виноват.
Гаррет покачал головой и встал.
— Это пройдёт. Когда ты вылечишь ему перелом, когда назначишь ему ЛФК и когда будешь с матюками и бессильной яростью гонять его на приём, чтобы проверять, как идёт процесс — это пройдёт. И ты будешь адски гордиться тем, что для него сделал. И он ещё будет тебе благодарен, как пить дать. Просто делай своё дело хорошо, Андерс. Глядишь, и снизишь градус его ненависти.
Он помаялся между дверями комнат — своей и Карвера — и ни с того, ни с сего бросил:
— Отец вообще проклинал тот день, когда решил стать медиком. И очень не хотел, чтобы мы шли по его стопам. Думаю, мы с Бетани были для него очень большим разочарованием.