Черт его знает, почему Глеб вдруг решил побыть немного писателем – наверно, мыслям стало тесно в голове – но когда он писал свою книгу, задерживаясь на работе до первых утренних трамваев, выкуривая пачки сигарет и выпивая кофе целыми банками, он не думал о деньгах. Он думал о чем угодно, только не о них.
Глеб закурил. Голова у него после всех последних новостей шла кругом с огромным радиусом. Скоро объявится Лесневский со своей политической рекламой аспирина, Вадим Колесников загадывает загадки, вопрос о рейтинге «Пилота» завис, как лампочка на шнуре под потолком.
Короче, дурдом.
У Людмилы Викторовны Еремеевой было интересное хобби – она обожала лечиться. Полки ее шкафчиков, а также столик на кухне занимали довольно внушительные батареи бутылочек и флакончиков с лекарственными препаратами. В те моменты, когда мама Ларисы не смотрела телевизор и не готовила пищу, она обязательно от чего-нибудь лечилась – либо с помощью этих препаратов, либо народными средствами по советам умных книг или видеокурсов.
Как следствие, с лечебным психозом неразрывно был связан и ореол измученной и брошенной всеми женщины. Садившись с мужем ужинать, она начинала пересказывать нюансы перенесенной накануне мигрени и жаловаться, что почему-то никого не оказалось рядом, чтобы подать таблетку. Александр Никифорович привык к этим басням, поэтому лишь сочувственно кивал и быстро переключал свое внимание на телевизор. Хуже приходилось в те моменты, когда жена начинала откровенно его доставать: сходи к врачу, поставь пломбу, сдай анализы, съешь витаминку. С работы мужчина приходил уставший и довольный, но после таких врачебных рекомендаций просто свирепел.
– Люда, отстань! Я хорошо себя чувствую.
– Это ты сейчас хорошо себя чувствуешь, а потом?
– А потом мне плевать! Дочь вырастил, внука на ноги успею поставить. Все, не мешай!
– Но ведь сам жаловался, что сердце иногда…
– Я – не жаловался!
В общем, к согласию они не приходили, каждый оставался при своем: она – при флакончиках с лекарствами, он – с футбольным мячом на школьном стадионе. Но сегодня им все же пришлось поговорить.
Людмила Викторовна по обыкновению страдала на кухне, когда отец Ларисы вернулся с работы слегка навеселе. Он громко поздоровался и ушел переодеваться.
– Всё поёшь! – воскликнула жена.
– А почему сегодня не петь? Постный день?
Он появился на кухне в трико и майке. Взглянув на распечатанную упаковку витаминов, усмехнулся:
– Убиваешь микробы?
– Не язви. – Людмила Викторовна вздохнула, полезла в ящик стола. – Что-то у меня давление не то.
– Оно у тебя всегда не то. Скушай пару таблеток и иди спать.
– Пошел ты!
Александр Никифорович удивился.
– Что случилось?
– Ничего особенного. Лариску видела на улице.
– И что?
Людмила Викторовна намотала на руку жгут домашнего барометра, измерила давление. Узрев на дисплее непотребные цифры, она пришла в еще более разбитое состояние.
– Видела ее с каким-то смазливым мальчишкой. Гуляли втроем, взявшись за ручку. И Максимка с ними!
Муж расслабился.
– И вовсе он не смазливый, а очень даже подтянутый и симпатичный парень. И вежливый, кстати.
Настала очередь Людмилы Викторовны удивляться.
– Ты что, знаешь его?!
– Да не особенно. Видел один раз, он Лариску до дома провожал. Поздоровались, познакомились. И всё.
– И все?!
Александр Никифорович уставился на нее немигающим взглядом.
– Что ты вылупился, дурень старый! Твоя дочь на глазах у ребенка шашни заводит с кем ни попадя, а ты и рот раззявил!
– Чего ж ты хочешь? Чтобы она с уголовником жила?
– А что, лучше когда ни кола, ни двора и случайные связи?!
Александр Никифорович присел на табурет, достал папироску. В последние дни жена утомляла очень сильно, и просто так накрыться панцирем и время от времени высовывать нос, чтобы определить направление ветра, уже не получится. Придется уже принять удар грудью.