— Подозреваю, что у вас есть какой-то сценарий, которого вы должны придерживаться для жертв похищения, — сказала она холодным голосом. — Жертв изнасилования. Тех, кого держали в плену годами. Уверена, что для всех троих нет конкретного сценария, но подозреваю, что ты умный человек. Импровизируй.
Она была жестокой. Возможно, просто потому, что могла. Или, потому, что хотела наказать его, а может потому, что понятия не имела, как еще вести себя в этой ситуации.
— Мы искали тебя, — прошептал он прерывающимся голосом.
Его затуманенные от слез глаза встретились с ее. Ей до боли хотелось перевести взгляд на стену, но она продолжала глядеть ему в глаза, сохраняя свою жесткость.
Он продолжил:
— И Адам…
— Не смей произносить его имя, — прорычала Орион, перебивая его, как дикое животное, которым, скорее всего, и являлась.
Она боялась, что может вцепиться ему в лицо, если он снова упомянет ее брата. Снова бросит эту потерю ей в лицо.
Мэддокс вздрогнул. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы скрыть то, как все его тело дернулось, словно от пули. Орион это нравилось. Он должен был чувствовать за это боль. Это не была его вина, она понимала. Но если он не смог найти ее и спасти, самое меньшее, что он мог сделать — это спасти ее брата.
Он сухо кивнул.
— Мы искали, — повторил он снова. — Полиция искала. Но, побеседовав с твоими родителями, они подумали, что…
— Что я сбежала? — перебила она. — Они только взглянули на дерьмовый трейлер, на дерьмовых людей, пристрастившихся к опиатам* и выпивке, увидели, что была большая вероятность, что те избили своего ребенка, и решили, что я сбежала? Что я сама приняла решение уйти? Что я, может быть, появлюсь, когда проголодаюсь, и у меня закончатся все деньги, которые мне удалось украсть?
Орион думала о таком исходе событий. Но не в течение нескольких часов после того, как ее похитили. Не дней. Даже не месяцев. Нет, у нее не хватало духа, чтобы думать о таких вещах. У нее вообще не было ни на что сил. Она была сломлена, разбита, разорвана в клочья.
Лишь годы спустя она подумала об этом. Годы, в течение которых ни один полицейский не вломился в дверь, разыскивая их. И она поняла, как это повлияло на ее веру в полицию и власть.
Это теория, которую ей удалось собрать воедино. Большинство похищенных девушек останутся пропавшими без вести. Мир, возможно, был печальным и уродливым, но не настолько уродливым. У большинства молодых девушек кто-то был, даже если не родители, то брат или сестра. Бабушка. Друг. Учитель. Кто-то, кто скучал по ним. Кто сидит перед экранами телевизоров, чьи близкие дают интервью в новостях, встречаются с Опрой и пишут книги. И этих девушек, найденных или нет, любят и помнят. Таких девушек, как Шелби. У Орион никого не было, и о ней забыли почти сразу же, как только ее похитили. И все же она не завидовала Шелби. Она наслаждалась своим одиночеством.
Конечно, некоторых похитили из чистой случайности, просто не повезло. Не многие оказались из привилегированных слоев, у которых были любящие родители. Такие девушки никогда не задерживались надолго. Кроме Мэри Лу, конечно, которая знала, что и когда нужно сказать. По большей части она была там, чтобы успокаивать новых девочек. Большинству ее поддержка не помогла — от Шелби наверняка бы избавились в не столь отдаленном будущем, если бы они не сбежали, — но такие девушки, как Орион и Жаклин, слушались Мэри Лу и выжидали своего времени.
Мэддокс стиснул зубы.
— Так сказали в управлении шерифа. Твои родители упомянули о пребывании в психиатрической больнице, и…
— Все еще не могу поверить, что они серьезно, бл*дь, им об этом сказали, — сердито оборвала она его, ее лицо покраснело от смущения, давление поднялось. — Там не было ничего особенного. Мне было двенадцать, когда я решила попробовать, и я даже не хотела умирать. Я просто не хотела жить в их гребаном доме, по их дерьмовым правилам, в гребаных мучениях.
Орион никому об этом не рассказывала. Даже Эйприл. Она лишь сказала, что у нее был аппендицит, и что потом она подхватила инфекцию, поэтому не виделась с ней в течение нескольких недель.
Стыд окутал ее, как смирительная рубашка, которая, как она узнала после того, как попала туда, была лишь мифом. Врачи пытались манипулировать ею, но им это быстро наскучило. Они не были удивлены, что такая девушка, как Орион, нашла валиум* своей матери и приняла горсть таблеток, для того чтобы узнать, что произойдет.
Мэддокс поднял руки, защищаясь.
— Пожалуйста, Орион, я просто пытаюсь объяснить тебе, что произошло. Тогда я был ребенком. Я не отличал свою задницу от локтя. Только знал, что девушка, по которой я сходил с ума, пропала без вести, и я никогда не верил, что она просто взяла и сбежала, — на его лице читалась искренность. — Вот почему я пошел работать в полицию. Вот почему никогда не переставал искать тебя. Я хотел тебя спасти.
— Ну, ты меня не спас, — ответила Орион, внезапно ставшая близка к обмороку или швырянию стула через всю комнату. И то, и другое выдало бы эмоции, которые она не хотела показывать. Ей нужно было прилечь, отдохнуть. И немного помолчать.
Она не стала дожидаться ответа, не желая продолжать разговор. Вместо этого она повернулась на пятках, открыла дверь и вышла из переговорной.
Жаклин ждала там, прямо за дверью.
Она ничего не сказала, не спросила, все ли с ней в порядке. Это был бы чертовски глупый вопрос. Никто из них не был в порядке.
— Кажется, мне хочется съесть стейк, — заявила Жаклин, ведя Орион по коридору. — И после того как мы позаримся на эту фигню «GoFundMe», думаю, мы сможем позволить себе столько стейков, сколько пожелают наши маленькие сердца. Что скажешь? Научимся пользоваться «Едой на заказ», чтобы съесть большой жирный кусок говядины? Эрик сказал, что каждая из нас получит от департамента по iPhone.
Орион облегченно вздохнула и попыталась улыбнуться.
— Да, — сказала она, и в этом единственном слове сквозила усталость. — Звучит неплохо.
Жаклин кивнула, подходя с Орион ко входной двери. Мэддокс догонял их быстрым шагом, стук его ботинок отражался у Орион в голове. Она проигнорировала его.
Она сосредоточилась на том, что было перед ней. Входная дверь. Звук шагов по кафельному полу. Яркие флуоресцентные лампы.
Игнорируя Мэддокса, она плечом распахнула дверь, придерживая ее для Жаклин, когда к ним подошел мужчина, точнее сказать — подкрался. Они насторожились. Орион ненавидела, что при первом же инстинкте она съеживалась. Подчинялась. Так не должно было быть. Это твердил ей разум. Но годы пыток говорили об обратном.
— Орион, Жаклин, — сказал мужчина, улыбаясь. — Ничего, если я буду обращаться к вам по имени? — его густые каштановые усы подрагивали с каждым словом.
Орион и Жаклин не ответили и ничего не предприняли, только смотрели на мужчину достаточно долго, чтобы Мэддокс успел их догнать.
— Кто ты такой? — потребовал Мэддокс, положив руку на плечо мужчины, отталкивая его на несколько шагов от девушек.
Орион закатила глаза. Было поздно защищать ее.
Мужчина казался невозмутимым. Он пришел в себя, стряхнул руки Мэддокса от своей спортивной куртки и сказал:
— Я бы мог за это подать на вас в суд, детектив, — он самодовольно улыбнулся, указывая на себя. — Меня зовут Лукас Спектор, — его голос был ровным и слащавым. — Я адвокат. Адвокат мисс Дарби. И других девушек. Я просто пытался представиться.
Орион моргнула. Она не нанимала адвоката. И, судя по его костюму, он был дорогим. У нее не было денег, даже не было банковского счета, и она предполагала, что родители не оставили ей ничего, кроме долгов. Жаклин немного рассказала ей про благотворительность «GoFundMe», но Орион сомневалась, что в интернете можно было получить большие деньги или какую-то поддержку. Возможно, немного, чтобы купить несколько обедов со стейком.
Она поняла, что у нее не было никаких навыков, высшего образования. Никакого резюме. Ей негде было жить. У нее не было ничего, кроме одежды в рюкзаке за спиной и белых кед, которые были слишком малы и испачканы собственной кровью. Как бы сильно она не испытывала ненависти к адвокатам и авторитетным людям, она почувствовала надежду.
Она обошла вокруг Мэддокса.