Это поразило Орион. Но не тем фактом, что это произошло. Её холодная, расчетливая часть ожидала, что она сделает это гораздо раньше. Она не предполагала, что Шелби ее переживет.
Это поразило Орион, потому что она и подумать не могла, что услышит такое признание от Шелби. Думала, та ограничится цитатами и сообщениями, которые Орион игнорировала.
Чувство вины наполнило ее, как скисшее молоко, скрутив желудок.
Шелби улыбнулась, как будто прочитала ее мысли.
— Да, думаю, это не так уж и удивительно. Я всегда была самой слабой, не так ли? Не такой сильной, как ты или Жак, — ее глаза устремились на кучу земли. — Но это дало мне понять, что я хочу жить. Не хочу, чтобы произошедшее поставило на мне клеймо. Конечно, это будет преследовать нас всю оставшуюся жизнь, несмотря ни на что. Поэтому, я подумала, пусть преследует на моих собственных условиях, и моими собственными словами. Думаю, теперь я понимаю, что изложить всё на бумаге — единственный способ преодолеть это. Только так я смогу двигаться дальше.
Орион была, мягко говоря, шокирован тем, как красноречиво звучала Шелби. Как четко и уверенно. Если бы Орион делала ставки, она бы поставила на то, что Шелби будет первой из них, кто сломается, первой, кто окажется в могиле. Так было и в Клетке. Ее хватка за здравомыслие была слабой, и она потеряла его почти сразу же, как там оказалась.
Но теперь это обрело смысл. Орион и Жаклин крепко держались в Клетке — насколько этого можно было ожидать — и не могли справиться с этим здесь, в то время как Шелби была полной противоположностью. Она была другим, более скромным типом храбрости, маскирующимся под слабость.
— Я хочу завести семью, понимаешь? — продолжила Шелби. — Я хочу жить своей жизнью, — она сморгнула слезы, глядя в хмурое небо. — Муж, дети, белый забор. Вся эта чепуха. Я хочу этого. Я хочу нормальной жизни.
— Да, — прошептала Орион, зная, что это было единственное, чего у нее никогда не будет.
Шелби никогда не узнает о ее планах. Какая-то ее часть вынашивала идею рассказать ей обо всем, в надежде, что если у нее появится соучастник, то возможно, он отговорит ее. Но услышав неприкрытую надежду в голосе Шелби, вся надежда рухнула.
Шелби сжала ее руку и оглянулась назад.
— Кажется, тебя тоже ждет целая жизнь, Орион.
Орион проследила за ее взглядом. Эрик уже ушел, но Мэддокс все еще стоял там, расставив широко ноги, выдыхая воздух видимыми клубами и наблюдая за ней.
— Это не жизнь, — ответила Орион, поворачиваясь назад. — Это прошлое, которое не хочет отпускать. Или он считает, что у него есть какая-то долбанная ответственность передо мной, — она пожала плечами.
Шелби приподняла бровь.
— Я не эксперт в любви, мужчинах или в чем-то подобном, но я не слепая. Он здесь не по долгу службы. Он здесь ради тебя.
— Он даже не знает меня, — огрызнулась Орион.
Шелби не вздрогнула от ее тона, каким бы резким он ни был. Еще один сюрприз. Она посмотрела на Орион с бесстрастным лицом.
— Тогда почему бы тебе не подойти и не представиться?
Затем она наклонилась, поцеловала ее в щеку и ушла.
Орион слишком долго обдумывала эти слова, шаги, которые сделала Шелби, пока Орион пряталась в своей квартире, фантазируя об убийстве, а Жаклин впрыскивала яд в вены, заглушая ужасную боль.
К тому времени, когда она обернулась, кладбище опустело, если не считать ее и Мэддокса. Казалось, что весь мир был пуст.
Она огляделась по сторонам. Эта сучка, Шелби бросила ее, черт возьми.
В тысячный раз за эту неделю Орион пожалела, что не умеет водить машину. Выяснилось, что ей придется учиться и сдавать экзамены, как и всем остальным. Но она совсем не была готова оказаться ради этого в машине с незнакомым человеком.
В этом не ощущалась независимость, и она ненавидела это. Она не хотела полагаться на людей. Эйприл рассказала ей все об Убере, загрузила приложение на телефон и все такое. Но для Орион мысль о том, чтобы сесть в машину с гребаным незнакомцем была безумной. До того, как ее похитили, все люди только и делали, что предостерегали от этого. Казалось, что весь мир был посвящен рекламе определенного вида опасности, но забывал о других.
Орион впилась зубами в губу, уставившись на Мэддокса. У нее в сумочке был телефон, и она пыталась решить, что было хуже: оказаться потенциально убитой незнакомцем в такси или находиться в замкнутом пространстве с Мэддоксом.
Он не двигался. Она ждала, что он что-нибудь предпримет. Надавит на нее. Броситься спасать от психического срыва, висящего на краях ее сознания.
Но он этого не сделал. Он просто стоял там, засунув руки в карманы, в десяти футах от нее, и смотрел. Ждал.
Она вздохнула, холод пробежал по ее ногам. Идти к нему было все равно, что идти в гребаную камеру смертников.
«Тогда почему бы тебе не подойти и не представиться?»
Слова Шелби эхом отозвались в ее голове. Она произнесла их так, как будто это было чертовски легко. Как будто гребаное рукопожатие могло все исправить.
Конечно, это было не так.
Но это показало бы ему, что Орион больше не была Ри. Что он не мог удержать ту версию ее, которую поцеловал на крыльце. Точно так же, как она не могла держаться за него.
По крайней мере, сейчас он никуда не собирался уходить. Она уже пробовала игнорирование и враждебность, и это не сработало. Что могло произойти плохого, если она последует совету Шелби?
— Привет, — сказала Орион.
Она чувствовала себя неловко. Смущенно. Словно истекает кровью. Как раз в тот момент, когда она решила, что может поквитаться, сможет двигаться вперед, гребаная Жаклин оттолкнула ее назад. И она не могла сердиться на нее, потому что та была мертва. Злиться на мертвого человека было неправильно. Да и бесполезно.
— Привет, — ответил он.
Она ждала. Ждала сочувствующих вопросов, типа, все ли с ней в порядке, или как она держится? Но ничего подобного не последовало.
Она сглотнула.
— Меня зовут Орион, — сказала она.
Он моргнул, его лицо ничего не выражало. Ей стало интересно, не думает ли он, что она сходит с ума. Хотя это не имело значения.
— Мне двадцать четыре года, и у меня нет водительских прав, — продолжила она. — В моем доме нет бокалов для вина. Твиттер, Инстаграм и Убер — это одни из многих слов, которых я не понимаю. Но зато я могу приготовить суп из омара с нуля, — она сделала глубокий вдох. — Два месяца назад я выбралась из подвала, и не думаю, что когда-нибудь стану нормальной или чем-то похожей на девушку, которую поцеловали на крыльце десять лет назад, — она резко втянула воздух после того, как произнесла эти слова. Ей хотелось проглотить их обратно — слишком много откровенностей. — Я никогда не буду в порядке. И никогда не стану нормальной.
В глазах Мэддокса плясали свет и тьма, надежда и страх.
— Приятно познакомиться, Орион, — сказал он немного грубым голосом. — Меня зовут Мэддокс. Я люблю пиццу с ананасами. Единственное, что умею готовить — это рамен. Я пью слишком много виски. Плохо сплю. У меня вспыльчивый характер. Я полицейский, потому что хочу всех спасти и загладить вину перед одним человеком, которого спасти не смог.
Слова гудели между ними, пульсировали, как живое существо.
— Приятно познакомиться, Мэддокс, — кротко ответила она.
Они смотрели друг на друга дольше, чем это было уместно, дольше, чем это было безопасно.
— Полагаю, отсутствие прав означает, что тебя нужно подвезти? — спросил Мэддокс с легкостью в голосе, которая, как они оба знали, была ложью.
Орион хотелось упасть в обморок от облегчения. Ей не нужна была правда перед могилой ее лучшей подруги.
— Да, я бы этого хотела, — тихо сказала она. — Спасибо.
***
По дороге домой они не разговаривали.
Мэддокс включил знакомую ей музыку, и она успокоилась. «Radiohead», «Queens of the Stone Age», «Green Day». Орион задумалась, не специально ли он создал этот плейлист?
Он не давил на нее. Вел машину непринуждённо, одна рука на руле, другая лениво покоилась на бедре. Она долго притворялась, что не смотрит на его руку. Странное притяжение удерживало ее взгляд от того, чтобы взглянуть на нее. Она совсем не понимала свое очарование этой рукой.