К счастью, Орион больше не была бедной.
Их адвокат не солгал о своих способностях.
Пять миллионов долларов.
Каждой.
Орион не могла представить себе таких денег. Она не потратила бы их и за десять жизней, а именно это у нее и отняли.
Эйприл, с другой стороны, вполне могла все потратить, так как именно она решила, что квартира Орион должна быть как у… Орион.
Не то, чтобы Орион сама понимала, кем она была, черт возьми.
Зато Эйприл, очевидно, точно была в курсе. Поэтому Орион сделала что-то нехарактерное. Она доверилась девушке, которая когда-то была ее лучшей подругой, чтобы та сказала, кем она является.
Когда прибыла первая доставка, Орион начала подозревать, что Эйприл знает ее лучше, чем она сама.
Если бы кто-то судил об Орион по внешности или прочитал о ней в газете, то решил бы, что ей больше подходят темные оттенки. Тяжелые. Холодные.
Но Эйприл видела глубже, поэтому повсюду были теплые тона, мягкие покрывала, уютные подушки, красивые картины и старинные ковры.
Квартира Орион быстро превратилась в уютное жилище. Конечно, у нее было более чем достаточно денег, чтобы переехать из комплекса в шикарный дом с участком и личным пространством. Эйприл так и сказала. Но одна мысль об этом пугала Орион. Ей нравилось делить стену с незнакомцем. Ей нравились жилища, нагроможденные друг на друга, ей нравилось, что она была чуть дальше по коридору от того места, где живет Жаклин; где раньше жила Жаклин. Кто-то другой быстро переехал в ту квартиру, все её вещи исчезли, как будто её никогда и не существовало.
Эйприл не настаивала, так как она уже приложила достаточно усилий, чтобы вернуться в жизнь Орион.
— Что? — спросила она, погрузившись в свои мысли.
Эйприл поставила телевизионное шоу на паузу, свернувшись калачиком в мягком белом кресле, которое поглотило ее миниатюрную фигуру.
— Я говорю, что работа официантки, не моя работа мечты в основном потому, что чаевые там отстой, и я хреново справляюсь, но стать детективом не просто, это тяжелый труд, и уверена, что у меня не было бы ни единого шанса сохранить свой идеальный маникюр. Конечно, тогда была бы возможность узнать много секретной информации, но я не хочу.
Орион моргнула, глядя на нее, ее руки были липкими от теста. Она забыла, что Эйприл задала ей вопрос.
— Хм?
Эйприл улыбнулась. Она дразнила ее и наслаждалась этим. Она больше не ходила, будто по яичной скорлупе, вокруг своей подруги. Больше не обращалась с ней, как с жертвой или неразорвавшейся бомбой.
— Я спрашиваю, что происходит между тобой и Мэддоксом? Я знаю, что он учит тебя водить. Знаю, что вы вместе ходите ужинать. И я в курсе, что на прошлой неделе вы смотрели фильм, — Эйприл ткнула в нее пальцем. — Чертов фильм, Орион? Я не раз умоляла тебя пойти со мной в кино, а ты каждый раз говорила, что не готова!
Орион ненавидела то, что Эйприл узнала об этом. У нее сложилось неверное впечатление. Или, возможно, наоборот?
— Я не была готова, но рядом с ним я чувствую себя в безопасности. Он всегда присматривает за мной, и, не знаю… ничего такого не происходит, — ответила Орион так быстро и резко, как только могла.
Она развивалась вместе с Эйприл, каждый вечер впускала ее в свою квартиру смотреть телевизор, готовила для нее, давала ей полную свободу действий в обстановке своего дома. Для Орион это был большой подвиг.
— Он просто очень хотел посмотреть «Человек – швейцарский нож».
— Фу, тот фильм, где Гарри Поттер играет дядю Берни?
— Кто такой дядя Берни? — Орион смутилась.
Эйприл приподняла бровь.
— Послушай, может, я и не детектив, но я распознаю ложь, когда слышу ее. Кино — это свидание, Орион.
— Какого черта тебя это волнует? — рявкнула Орион. — Ты всегда ненавидела, что мы были… кем бы мы ни были в прошлом. До произошедшего.
Глаза Эйприл смягчились, ее улыбка исчезла.
— Ну, многое изменилось.
Орион посмотрела вниз, потому что не смогла удержать свой стальной взгляд перед искренними эмоциями Эйприл.
— Это нормально, ну знаешь, — продолжила Эйприл, на этот раз тише. — Хотеть чего-то хорошего. Хотеть романтики. Иногда я могу ненавидеть Мэддокса, но он отличный парень, Орион. И он скучал по тебе. Он всегда скучал по тебе. И ничего страшного, если ты тоже по нему скучала.
Орион не подняла глаз.
— Это не нормально. Ты не знаешь, через что я прошла. У меня больше никогда не будет ничего хорошего в этой жизни, Эйприл. И я чертовски уверена, что у меня не будет никакой романтики, — в ее голосе не было борьбы, только смирение. — Романтика — это для живых, дышащих людей. А не ходячей беды.
— Ты права, — ответила Эйприл. — Я не знаю, через что тебе пришлось пройти. Если бы прожила сто жизней, я никогда бы этого не узнала. Не могу даже представить. Увидев фотографии… — она замолчала, втянув в себя воздух. — И почитав статьи. Это ужасно, Ри.
Орион нехотя подняла свой взгляд.
Глаза Эйприл были полны слез, но ее поразило не это. Они были полны печали. Печали, которая показала ей, что эта женщина несла на себе груз десяти лет гораздо тяжелее, чем Орион себе воображала. Она заботилась о ней больше, чем Орион думала. Она любила ее, и это было больно.
Любовь к Орион могла принести только боль.
— У тебя не должна быть такая жизнь, — сказала Эйприл со слезами на глазах. — Ты должна была любить Мэддокса. А я злиться из-за этого, вести себя как подросток, каковой я и была. Тогда я бы справилась с этим, открыла бы глаза и увидела, что происходит между вами двумя. Даже тогда это было что-то особенное. Я бы поняла это и была бы счастлива. Ты бы вышла за него замуж. Мои родители сначала не одобрили бы это, но они бы свыклись. И я была бы твоей подружкой невесты. Мэддокс не стал бы надевать значок, брать пистолет и выходить за дверь без гарантии, что снова вернется домой. Он бы работал на скучной работе с девяти до пяти и с нетерпением ждал конца рабочего дня, чтобы вернуться к тебе домой.
Она сделала глубокий вдох.
— А может и нет. Может, у вас был бы короткий школьный роман. И это тоже нормально. Но я в этом сильно сомневаюсь. Между вами что-то есть. Что-то, что должно было умереть за эти десять лет, Орион. Оно должно было сгнить и разложиться внутри тебя после того, через что ты прошла. И это должно было умереть внутри него, потому что он повзрослел и жил другой жизнью, — она сделала паузу. — Я знаю своего брата. И я не буду тебе лгать. Ему не следовало тосковать по потерянной подростковой любви. Было много девушек, которые проходили мимо него как в тумане. Никто не пустил корни, потому что каким-то образом ты все еще свернулась калачиком внутри него. И этим девушками он никогда ничего не позволял. Он хотел только тебя. Он всегда хотел только тебя.
Орион прикусила губу, пока не почувствовала вкус крови, все, что угодно, чтобы смягчить эти слова.
— Я не буду давить на тебя, — мягко сказала Эйприл. — Я так благодарна, что ты вернулась, что ты впустила меня в свою жизнь. Мне больше не четырнадцать лет. И какой бы дерзкой я ни была, я могу быть хорошим другом. Хотя у меня уже давно не было такой возможности. У меня есть друзья. Друзья, с которыми я пью и развлекаюсь. Хожу по магазинам. Поверхностные друзья. Но ты — моя семья, Орион. Я не буду давить на тебя, но и лгать тоже не собираюсь. Я вижу, какая ты с Мэддоксом. И вижу, что ты борешься, потому что считаешь, будто не заслуживаешь этого. Но знаешь, ты заслуживаешь всего, что может предложить эта жизнь. Ты заслуживаешь счастья. Это все, что я хотела сказать.
Она не дала Орион шанса ответить или поспорить, она развернулась, включая телевизор, и снова начала смотреть какое-то шоу, как будто только что не вскрыла рану, которая до сих пор не кровоточила, как притворялась Орион.
***
— Ты готова, — объявил Мэддокс, когда они припарковались на стоянке возле ее дома.
Он уже больше месяца учил ее водить. Иногда во время поездок они вообще не разговаривали, кроме обсуждения ошибок и других комментариев по поводу вождения Орион. Конечно, таких было немного. Не было никакого упоминания ни о кино-свидании, ни об ужине, ни о возможности совместного будущего. Он не стал относиться к ней по-другому. Не пытался давить на нее.