— Он замечательный парень! — воскликнул Ангус, и Константин засмеялся.
Шон еще больше помрачнел.
— Вы не поняли меня. Я хотел спросить... Он... нормальный?
— Конечно, нормальный! — Эмма с трудом сдерживала себя; ей ужасно хотелось двинуть бывшему боссу в зубы.
— Разумеется, нормальный, — подтвердила Шанна. — Что при моей наследственности удивительно, — добавила она, выразительно взглянув на отца.
Коннор хмыкнул. Шон с раздражением что-то пробурчал. Ангус же приблизился к нему и спросил:
— Вы хотите подержать своего внука?
На лице Шона отразилось беспокойство. Отступив на несколько шагов, он пробормотал:
— А что ребенок... ест?
— Выпивает три пинты крови каждую ночь, — с серьезнейшим видом ответил Коннор. — Так что будьте осторожны, а то он вопьется вам в шею.
Шон вздрогнул и попятился к двери. Коннор рассмеялся, но Шанна посмотрела на шотландца с укоризной и тихо сказала:
— Веди себя прилично. — Она перевела взгляд на отца. — Поверь, Константин — совершенно нормальный ребенок. Он не сможет тебя укусить, так как у него еще нет зубов.
Ведущая в коридор дверь открылась, и в детскую заглянула какая-то женщина.
— Простите, что помешала.
Эмма узнала Радинку, мать Грегори. Та заведовала стоматологическим кабинетом Шанны.
— Шанна, дорогая, — продолжала Радинка, — у нас возникла экстренная ситуация. У Ласло раскололся зуб.
— Боже, надеюсь, не клык. — Шанна направилась к двери. Обернувшись, сказала: — Постараюсь вернуться побыстрее.
— Иди, не беспокойся, — кивнул ей Коннор. Когда дверь за ней закрылась, он вполголоса добавил: — Мы не позволим этому дураку обидеть мальчика.
— Что?.. — насупился Шон. — Ты думаешь, я способен его обидеть?
— Думаю, что смог бы, если бы у него вдруг выросли клыки, — ответил Коннор.
Ангус положил Константина в колыбельку и присоединился к остальным мужчинам. Покосившись на Шона, пояснил:
— Коннор не зря это сказал. Не следовало спрашивать, нормальный ли у вас внук. Нужно любить его, каким бы он ни был.
— И у тебя хватает наглости меня учить? — пробурчал Шон. — Интересно, сколько зла ты причинил людям за прошедшие несколько столетий?
Эмма вздохнула. Вот тебе и счастливое воссоединение семьи. Она подошла к колыбели, чтобы взглянуть на малыша. И тут вдруг над бортиком кроватки появилась его головка, а затем — грудь и пухленький животик.
Эмма уставилась на малыша, раскрыв рот. Святые небеса, Константин левитировал! И он поднимался все выше и выше. Она оглянулась на мужчин. Шон стоял к ней спиной, а Ангус и Коннор что-то ему доказывали и не замечали, что ребенок поднялся под потолок.
Константин же, весьма довольный собой, громко засмеялся. И тут Шон начал поворачиваться.
Подпрыгнув, Эмма взлетела под потолок, чтобы поймать ребенка.
— Какого черта?! — Шон в ужасе уставился на нее; его глаза расширились. — Эмма, ты вампир?
Она улыбнулась:
— Я как раз собиралась вам об этом сообщить.
Шон в ярости уставился на Ангуса.
— Ублюдок, это ты с ней такое сделал?! Ты убил ее?!
Сжав кулаки, Ангус шагнул к Шону.
— Успокойся, Уилан. — Коннор схватил его сзади за плечи. — Успокойся же!
Глаза Шона сверкали гневом.
— Мне следовало бы убить тебя, Маккей! — Шон обернулся к Коннору. — И тебя тоже, ублюдок. Отпусти меня!
— Прекратите! — крикнула Эмма, прижимая ребенка к груди. — Не станете же вы драться на глазах младенца.
Коннор отпустил Шона, и мужчины разошлись по углам, бросая друг на друга гневные взгляды.
— Шон, я получила смертельное ранение, и Ангус спас меня от смерти, — сказала Эмма, все еще висевшая под потолком.
Он посмотрел на нее с раздражением.
— Но ты не живая!
Она медленно опустилась вместе с ребенком.
— Я живая, но только... стала другой. Я хотела сказать вам об этом раньше, когда подавала рапорт об увольнении. Но мне тогда показалось, что вы не готовы выслушивать мои объяснения.
Ангус скрестил на груди руки.
— Он и сейчас не готов слушать объяснения.
Шон молчал, и Эмма продолжала:
— Я хочу, чтобы теперь вы меня выслушали. Так вот, я такая же, какой и была. Я нисколько не изменилась. — Она уложила Константина в постельку. — И я, как и прежде, буду уничтожать вампиров-убийц.
Шон по-прежнему хранил молчание и, казалось, о чем-то думал.
Малыш вдруг весело рассмеялся и снова попытался подняться в воздух. Но Эмма тут же подхватила его и, опять уложив в постельку, с улыбкой погрозила ему пальцем.
— Эмма, я... в тебе разочаровался, — пробормотал наконец Шон. — Но могу допустить, что в тебе нет зла.