Но Аля не осуждает. Аля никогда ее не осуждала, потому что это ее жизнь. Ее выбор и ее решения. Вся наша жизнь — игра с выбором двери из нескольких вариантов. Каждый раз мы открываем новые двери, идем и идем, шагаем бесконечное количество времени, а затем останавливаемся, на мгновение поворачиваясь назад, и понимаем, что куда-то нас эти двери все же привели.
Маринетт они привели к опасной, болезненной зависимости от человека. Алю привели к обычной, но счастливой семейной жизни. Двери в этой игре были одинаковы у них обеих; вся суть заключается в том, что они делали свой выбор.
— Вы сегодня гости на дне рождения Адриана, ждем вас в семь, — кивает она, направляясь к двери. — И да, — вспоминает она, уже собираясь уйти, — Аля, не нужно больше так ради меня суетиться. Это же не вечеринка в честь пола ребенка.
Аля осекается, чуть поджимает губы, опуская взгляд, и даже забывает попрощаться с подругой.
— Вывеску выше, — командует Маринетт, держа в руках черный планшет. — Здесь шары не нужны, уберите их, они будут лишь мешать.
С десяток нанятых рабочих, не считая прислуги дома, суетятся, как осы в улье, слушая приказы своей Королевы. Вечеринка в честь дня рождения Адриана, разумеется, является сюрпризом, сам он сейчас на фотосессии, и пробудет там до половины седьмого вечера, как и всегда. За это время все будет подготовлено, фуршет на тридцать восемь человек будет блестящим, а гости уже соберутся.
На вечеринку приглашен весь круг их знакомых, друзья семьи, коллеги Адриана, несколько влиятельных людей из модной индустрии. На белоснежных скатертях стоят приборы с посудой и бокалами и карточки с золотой гравировкой их имен, в погребе охлаждаются десятки бутылок выдержанного вина, повар на кухне во всеоружии и с закупленными с утра ингредиентами ждет со своей командой окончательного утверждения меню.
Все носятся, как сумасшедшие, слушаются и исполняют приказы, чтобы все прошло идеально. Сегодня сыну влиятельного модельера исполнилось двадцать пять.
— Ледяная фигура отвратительна, — машет рукой доставщику Маринетт, — уберите ее с глаз моих, и пусть не возвращают деньги, мой отзыв на сайте скажет сам за себя.
Она делала все это немного черство и холодно, раздавала указания и не понимала, что со стороны выглядела теперь, как отражение человека, в котором была сосредоточена ее жизнь. Такая же черствая с другими, такая же настоящая исключительно с ним.
— Мадемуазель Агрест.
Его голос горячей патокой течет вдоль позвоночника, и она медленно оборачивается, поднимая глаза вверх и встречаясь с ним взглядами.
— Месье Агрест.
— Могу я быть полезен Вам в подготовке к сегодняшнему вечеру?
Верхняя пуговица его рубашки снова расстегнута, осанка прямая, точно игла, руки заведены за спину. Маринетт сохраняет прежнюю холодность и радушие, хотя внутри все начинает гореть, и чуть вскидывает брови.
— Не думаю, — глаза опускаются в записи планшета, пальцы бегло что-то печатают, но она знает…
Он тоже знает, что…
— Разве что утвердить меню на сегодняшний ужин для шеф-повара.
И в это время, в другой части Парижа, Адриан хмурит брови, непонимающе глядя на секретаря.
— Что значит “не будет фотосессии”?
Девушка жмет плечами, загадочно улыбаясь, и в следующее мгновение в фойе влетают несколько человек с поздравлениями в честь его дня рождения. Адриан смеется, поочередно обнимая коллег по работе, и искренне улыбается, принимая в руки стакан со спиртным.
— Я не выпиваю на работе, — смеется он, параллельно чокаясь с одним из ребят.
— Да брось, Агрест, сегодня твой день. Выпей, расслабься, есть на дне этого стакана нечто такое, что поможет тебе в этом, — заговорщически произносит парень, Отис, кажется, и выжидающе кивает на стакан.
Адриан колеблется, наблюдая за маленькой капсулой, осторожно шипящей на дне прозрачного стакана, взвешивает все “за” и “против”, а после сдается и под звонкие аплодисменты выпивает с коллегами, решая бросить наконец все на самотек и по-человечески расслабиться. Эффект не заставляет себя ждать, и мини-вечеринка, так внезапно начатая в три часа дня, к пяти часам выражается в высокой стадии долгожданной эйфории.
— Ладно, ладно вам, — пьяно смеется Адриан, — мне домой надо, меня жена ждет.
— Да не будь таким скучным! — расстраиваются коллеги, перекрикивая музыку. — Останься! Никуда твоя жена не денется!
— Не-не, — машет рукой Адриан, — дальше отмечайте без меня, но спасибо за всё!
Ему аплодируют перед тем, как дверь за ним закрывается, и Адриан, чувствуя невероятную легкость и блаженную эйфорию, садится на заднее сидение своего частного автомобиля, с нетерпением ожидая момента, как вернется так внезапно домой, увидит наконец Маринетт. Его Маринетт, его жену, его жизнь. Его все.
Он входит в дом в половину шестого, и перед его глазами предстает неописуемая картина, заставляя молодого человека приоткрыть рот. Адриан предполагал, что Маринетт что-то придумает к его небольшому юбилею, но чтобы с таким размахом… Холл дома украшен в едином стиле, под балконом с пока пустующими местами для исполнителей живой музыки, с висит огромный баннер со словами “С днем рождения, Адриан”, несколько круглых столов явно ожидают скорых гостей, и Адриан понимает, что это всё-таки должен был быть сюрприз.
Он пришел раньше всех, дома пока никого не было. И с волчком от опьянения в голове, Адриан вдруг замечает одну деталь: дома правда никого нет. Он даже не видит прислуги, дом словно замер, застыл. То ли ожидая чего-то, то ли что-то скрывая. Адриан заглядывает в спальни, в винный погреб и гостевые спальни. Заглядывает даже в кабинет отца — пусто.
Недолго думая, он направляется на кухню, чтобы что-нибудь перекусить, и, нетвердой походкой направляясь к двери, слышит за ней тяжелые вздохи и влажные, пошлые звуки. В голове тут же появляется мысль ворваться туда и шугнуть пару любовников из прислуги, возможно, повара и горничную, или дворецкого с цветочницей, однако, едва толкнув пальцами дверь, в узкой щели он видит совершенно иное.
Он видит, как она стонет под ним, с закрытыми глазами хватая сухими губами воздух, усевшись худыми бедрами на край столешницы, и позволяет кусать свою шею. Он видит, как он резко и часто вбивается, стоя между ее разведенными в стороны ног без рубашки и с отметками ее зубов на светлой благородной коже.
Он видит, как его отец трахает его жену.
Глаза застилает алая пелена гнева.
========== Глава XIV. Алый ==========
— С днем рождения, Адриан!
Очередная пробка вылетает из бутылки шампанского, и гости аплодируют имениннику, то ли намеренно не обращая внимания, то ли правда не замечая, что тот едва на ногах устоять может. Агрест поднимает бокал и осушает его почти залпом, недолго держа во рту шипящий алкоголь.
Взгляд намертво прикован к двум людям, которые, на первый взгляд, ничем среди остальных не выделяются.
Его жена надела сегодня коктейльное синее платье без бретелек чуть выше колена, сделала незамысловатый узел волнистых волос на затылке и выбрала туфли на высоком каблуке. Его отец стоит рядом с ней, держа в руке бокал красного сухого, и поддерживает какой-то явно до одури важный диалог с ней и двумя влиятельными в сфере моды людьми.
Разговор и правда должен был нереально важным, раз жена не стоит с Адрианом рядом в его день рождения. Парень сжимает зубы и хватает с подноса еще один бокал шампанского, стараясь выбросить из головы картинки того, что он увидел двумя часами ранее.
Маринетт вжимается в его широкую грудь и кусает губы, испытывая второй оргазм, и сжимает ногами талию Габриэля, запрокидывая голову назад.