— И я не могу уснуть, — призналась она. — Дом-работа-дом, — покачала она головой. — Пожалуй, просто нужно пару выходных. И все будет в норме.
Так мы и живем в этом мире. Лжем, скрываем, держим в себе, выдавая желаемое за действительное. Люди все никак не могут понять, что станут счастливее, если будут более искренними.
Все лгут. Это механизм выживания. Ключевая особенность выживания в современном мире.
Габриэль снова дернул уголками губ, а после повернулся к ней. Он собирался спросить, кем она работала, нравится ли ей эта работа и давно ли она ее получила. Хотел спросить всю эту банальщину, только бы поддержать диалог.
Только бы удовлетворить воющих внутри демонов; дать им то, что они просят.
Но Габриэль просто молчал. Чуть улыбался, глядя то на нее, то на Сену. И Маринетт это заметила. Нет, не то что он на нее смотрел. Этого она как раз-таки не заметила.
— Ты другой, — внезапно начала она, и Габриэль к ней повернулся.
— Что ты имеешь в виду?
Девушка закусила губу и чуть нахмурилась, запустив руки в карманы джинс и рассматривая огоньки на противоположном берегу.
— Другой, когда знаешь, что посторонние не видят, — чуть конкретизировала она. — Я впервые увидела твою улыбку, — после небольшой паузы продолжила она, глядя перед собой. — И ты, оказывается, умеешь горбить плечи, — девушка издала смешок. — И без строгого костюма ты становишься собой.
Габриэль непроизвольно улыбнулся. Он не понимал, как этой девушке удалось нарушить его душевный покой, но она сделала это.
Она нарушила его.
Одним своим взглядом Маринетт создала трещину в айсберге аристократической холодности, и та становилась с каждым днем только больше.
— Я долго этому учился, — с наигранной строгостью заметил Габриэль.
— Чему именно?
— Горбить плечи, — почти серьезным тоном ответил он, и Маринетт разразилась звонким смехом.
Она смеялась и не понимала, от какой мысли ей хотелось сбежать сильнее: от осознания, что Габриэль Агрест — такой же обычный человек, как и она; или от того, что именно в эту самую секунду она влюблялась в этого человека с той же скоростью, с которой потеряла свой сон после их первой встречи.
Габриэль не помнил, когда последний раз так просто и открыто с кем-то разговаривал. Не помнил, когда в его жизни был человек, способный понять его самого, его глуповатый юмор, или честно и открыто сказать, что его образ с обложки и он настоящий — это антонимы.
До Маринетт это заметил только один человек. И от осознания, кто это был, Габриэль внезапно помрачнел. Потому что этим человеком была мать Адриана. И только спустя столько лет судьба решила дать ему второй шанс на счастье.
Какой же это шанс, долбанная судьба?! Кто же так делает?! Это же просто насмешка! Проблемой являлся даже не возраст, а тот факт, что сердце его шанса уже было занято.
И от этого становилось в несколько раз больнее.
— Ты помрачнел, — негромко произнесла Маринетт. — Я что-то не так сделала?
Габриэль помотал головой из стороны в сторону. Это не ты не так что-то сделала, Маринетт. Это судьба прямо в этот самый момент делает что-то из рук вон неправильное. Девушка кивнула в знак согласия и непроизвольно вздрогнула.
Габриэль заметил, как на тонкой шее девушки проступили мурашки.
— Ты замерзла.
Это даже не было вопросом. Габриэль просто констатировал факт. Он незамедлительно встал с места, расстегивая пуговицы своего пальто.
— Что ты?.. — девушка не успела договорить.
— Давай, вставай, — спокойно продолжил он, вытаскивая руки из рукавов.
Маринетт покорно поднялась с места, натягивая на замерзшие пальцы уже вытянувшиеся рукава пуловера, и продолжила наблюдать за Габриэлем.
Только она собралась перемяться с ноги на ногу, как вдруг он подошел к ней ближе, и девушка просто застыла. Застыла, потому что снова почувствовала этот аромат.
Все пальто Габриэля пахло им.
Широкие плечики свисали с миниатюрных острых плеч Маринетт, но внезапно окутавшее ее тепло буквально выбило из-под ног девушки почву. Габриэль заботливо застегивал все пуговицы, направляя взгляд именно на них, в то время как Маринетт просто не давала отчет своим действиям.
Всему виной тепло и его запах, окутавший ее здоровенным коконом с головы до ног, иначе она объяснить этого не могла. Потому что она на него смотрела.
В упор.
Он был занят тем, чтобы обеспечить ей тепло и отсутствие простуды на утро, а она — как настоящая дурочка — чуть ли не с математической точностью могла сказать в ближайшие тридцать секунд, сколько ресниц у него на правом глазу.
Когда Габриэль закончил с пуговицами и потянулся к ремешку у шеи, он внезапно понял, что ворвался в ее личное пространство. И даже больше. Он позволил кому-то ворваться в свое. Габриэль пропустил тревожный звоночек своего сознания, когда сам пригласил во время их первой встречи Маринетт в свой частный кабинет.
Но той ночью сон впервые покинул его. И он сделал невозможное. Создал невообразимый эскиз вечернего платья, Музой которого стала она. Девушка смотрела на него снизу вверх, немного прикрыв веки.
Странная тяжесть, появившаяся в них, свидетельствовала о том, что возникло внезапное желание поспать.
Сон. Боже, да какой сон! Габриэль был здесь. Он был близко. Настолько запредельно, что это опьяняло не хуже выдержанного красного вина. Габриэль замер и почти не дышал. Он беспокоился о том, что может что-то случиться, и этот волшебный момент ускользнет от них, как песок сквозь пальцы.
Он все еще слегка сжимал полы воротничка пальто, когда одна мысль поразила его сознание. Так что прежде, чем мозг начал хоть что-то анализировать, он медленно потянулся вперед, и невесомо прикоснулся губами к прохладной и суховатой щеке Маринетт.
Девушка ощутила, как ее повело в сторону. Только держащийся за полы пальто Габриэль не позволил ее ногам подкоситься. Она непроизвольно закрыла налившиеся свинцом веки. Она чувствовала себя так, будто выпила самостоятельно бутылку вина.
Прикосновение его губ вырывало почву из-под ног, заставляло сознание отключиться, а тело просить большее. Она никогда не испытывала такого наплыва эмоций и ощущений рядом с Адрианом.
Она не могла подумать, что можно испытывать что-то подобное от такого безобидного касания. Габриэль с тихим звуком отстранился, прочертив кончиком носа линию по скуле, и ее сознание уловило размытую гулом в голове фразу:
— Доброй ночи, Маринетт.
В ушах звенело от переизбытка ощущений, во рту скопилась густая слюна. Маринетт сумела справиться с собой, но не успела понять, сколько ей понадобилось на это времени. Просто когда она открыла глаза, его на мостовой уже не было.
Было только черное дизайнерское пальто на ее плечах, которое позволяло Маринетт понять, что все это случилось на самом деле, а не являлось очередным сном, после которого она обычно просыпалась в холодном поту с щемящей тоской в грудной клетке.
Это было реальностью, и только блаженный покров ночи пока не дал Маринетт понять, во что в скором времени выльется все то, что сейчас произошло.
========== Глава III. Паутина ==========
Ноги несли ее в сторону дома самостоятельно, словно шагая по заданному навигатором маршруту уже не первый раз. Маринетт не сопротивлялась. Она просто брела вперед, глядя перед собой в одну точку и сжимая пальцами кромки длинных рукавов черного пальто. То место на щеке, куда Габриэль прикоснулся губами — пылало.
Она осторожно повернула в замочной скважине ключ и зашла внутрь. Все так же тихо на цыпочках пробравшись наверх в свою комнату, девушка закрыла за собой люк и выпрямилась, глянув на кровать. Адриан все так же спал, лежа на животе и подложив под подушку левую руку.
Маринетт глубоко вдохнула, глядя на него. Странная мысль появилась у нее в голове, но она тут же ее отбросила, покачав головой. К черту. Расстегнув пуговицы пальто, Маринетт сняла его с себя и бросила на маленькую софу возле шкафа. Стянув намагнитившийся пуловер вместе с майкой, девушка потянулась в шкаф за сухой сорочкой.