- Живота? – переспросил он. – А что, приятная процедура?
- Не очень, но если нужно выработать талию или решить проблему с пищеварением…
- Нет, такого не нужно. Садись в машину. Я подумаю над твоим предложением и решу.
Я заняла место рядом с ним и чувствую, как он смотрит меня с улыбкой. Покосилась в его сторону: - Что?
- А если всего тела?
- Не ранее, чем через две недели, когда у меня будет окно с Богданом Петровичем.
- К этому времени я уже уеду.
- Тогда небольшая поверхность в ближайшее время. – Улыбнулась я.
- Совсем небольшая? – выражение его лица и интонация, не оставили сомнений о чем речь идет.
- Е-ма йо! Ну, и кто из нас пошляк?
Он рассмеялся и потупился: - Да я просто… задумался.
- И явно о хорошем. Заводи машину, поехали. Я тоже есть хочу!
- А как же испанский суп? – выруливая с автостоянки, поинтересовался Алек.
- Это было блюдо мексиканской кухни, и оно почило миром на кухонном полу. Но если есть желание…
- Нет! Я видел последствия. Меня больничные койки не притягивают. Повторно предложишь как-нибудь потом.
Потом был ужин в тихом и уютном месте, но был наполнен угрюмостью и молчанием. Как сказал бы Сережа: «Шутки кончились, как только Алексею позвонила жена». Выходя из-за стола, Алек пообещал надолго одну меня не оставить. Однако, вернулся минут через двадцать, мрачный, сдержанный и недовольный. Видимо, услышав его мягкое обращение, Евгения устроила жесткий прессинг, отбив благоверному охоту шутить и есть.
В поликлинику мы вернулись через сорок минут, буквально, чтобы узнать, что младшего госпитализировали вовремя, операция прошла успешно, вот только из-под наркоза пациент вышел с неохотой. А впрочем, об этом мы вполне можем узнать завтра в часы приема.
Но, ни завтра, ни послезавтра, ни после-после… я у него не оказалась. Вредина Селозя принимал родственников у своей постели, а мне нагло мстил за своевременную госпитализацию. Что ж, если видеть меня не хотел, то дать по телефону указание – всегда, пожалуйста. Его вредность, явно обострившаяся в палате, проявлялась непосредственно за приветствием и звучала приблизительно так:
- Хорошенько выгуливай Ричарда. За азалиями ты не доглядела…, так хоть его не угробь.
Обычно я отражала беспочвенные нападки, а вот сегодня молчу. Жду продолжения, оно обязательно должно быть. Стоит всего лишь вспомнить, что азалии в мое отсутствие он сердобольно заливает водой, позабыв о собственных рекомендациях. Или что чудо по имени Ричард из-за халатного отношения Сережи две недели с животом промаялось.
И как продолжению не быть, ведь теперь вместо того, чтобы сказать мне спасибо за вызов скорой, он может обвинить в попытке отравить мексиканским супом, который я оперативно уничтожила.
- Ты слышишь? - удивился он минутной заминке.
- Да.
- Приедешь завтра?
Спросил без надежды, но что-то было в его голосе такое, что я задала встречный вопрос:
- Зачем я тебе там. Тебе ж без меня хорошо… А тут азалии последние оставшиеся в живых, две с половиной штуки, - припомнила я слова младшего, - а еще Ричард-доходяга. Я его до смертной доски еще не довела, но если постараться, то в твое отсутствие я здесь всех-всех угро...
Он тут же нашел для меня заботу и прервал на полуслове:
- Привезешь стряпню нашей Людмилы. Без ее готовки мне плохо.
- Ты на диете.
- Я скажу ей, что мне можно приготовить. Так что…приедешь?
- С радостью…! – сделала паузу и в той же тональности продолжила. - С радостью передам твои пожелания Олегу Дмитриевичу.
- Сморчок! – Вспыхнул младший.
Ага, лучшая защита нападение, знаем – проходили и не раз уже.
- Начинается… Селозя, может прямо скажешь что надо, а?
- Приезжай, я жду.
Поставил перед фактом личного ожидания и отключил телефон.
Все ясно. Видеть меня он все так же не хочет, а вот что-то разузнать желает. Других объяснений нет. Что-то нужно, но что именно не говорит. Хорошо, позвоню, сама спрошу. На звонок ответил сразу: - Ты что-то хотела узнать, Ольчик?
Опять «Ольчик» знает же, что меня это бесит и все равно использует.
- Зачем я тебе там? Хочешь нагрубить лично? Ты же по телефону прекрасно справляешься с поставленной задачей.
- Оль, давай так… - вот на такой ноте, он явно горизонтально провел рукой в воздухе, как бы выравнивая ситуацию или подводя итоги. - Я тебя послушался и безропотно сел в ту скорую, вот и ты не сопротивляйся.
И замолчал, ожидая моего «угу», а я молчу, потому что хорошо помню, как он «безропотно сел в ту скорую».
- Ты слышишь?
И опять что-то такое в его голосе проскользнуло, что я насторожилась. Что-то не чисто тут не чисто. Он столько раз говорил, что в оценках знакомых и девушек я зачастую до безобразия права, что сомнений нет, меня вызывают к Его Светлости только по этой причине.
Ладно, не хочет сам говорить, в чем дело, задам вопрос я:
- Там есть хорошенькие девчата, и ты хочешь проконсультироваться?
- Было бы у кого! – хрюкнул младший. Смеяться ему нельзя, а вот похмыкивать можно. Что он и продемонстрировал в различных тональностях.
Значит в точку, но отпираемся, пока есть силы и возможность. Хмыкал недолго, все-таки мое красноречивое молчание ему уже знакомо.
– Ну, Оля…
- Хорошо. Я приеду.
Все равно хотелось на него взглянуть. Богдан Петрович посетив его с Алеком в первый день, был очень хмур. Подробности встречи узнала от Раисы, так вот в первый день после операции младший более всего походил не на крепкого парня, а на дистрофика. Щеки впалые, взгляд мутный, сам он слабый и много спал.
Во второй день его навестили Раиса и брат, в третий друзья, в четвертый какая-то фифа, и вот за день до выписки наконец-то дозволено явиться мне.
А вечером позвонил Леша. Коротко рассказал, как идут его дела, справился о моем благополучии и ничего особо не расспрашивая, отключился. Эх, Леша…
15.
Во время короткой рекламной паузы муж серьезным тоном пообещал проделать со мной то, что не проделывал ни один мужчина – закрыть дома. А лучше всего в спальне, еще лучше не просто закрыть, а раздеть и моими же чулками привязать… О дальнейших планах он рассказать не успел, нас прервали.
- И после этой встречи ваша симпатия друг к другу стала проявляться?
- Нет. – Спокойно ответил муж, так словно не он меня только что вверг в смущение серьезным тоном и многообещающими планами на ближайшее будущее. – Симпатия с моей стороны проявилась много раньше. Оля не в курсе, да и я не спешил ее оповестить.
- А вы? – Ева обратилась ко мне с улыбкой.
- А я, как только речь зашла о свадьбе и получении фамилии Краснощек.
- То есть полгода назад? – ведущая удивленно перевела взгляд с меня на Лешу, а затем обратно.
- Вообще-то первое предложение о смене фамилии ей поступило еще в больнице в палате Сергея.
Глаза ведущей заблестели в предвкушении. Я же чуть не вскочила со стула, повернулась к любимому мужчине и спросила шепотом: - Его предложение не было шуткой?
- Мы оба знаем, что Сергею свойственно все перепроверять по нескольку раз. – Муж щелкнул меня по носу, и добавил громче. – Мне это тоже свойственно и тебя я о смене фамилии переспросил раза три не меньше.
- Трижды? – голос Евы отвлек нас друг от друга. – Ольга, почему вы их не рассмотрели более детально еще тогда?
Я махнула рукой и улыбнулась: - При подаче первого он был женат, а затем длительное время занят ненасытной любовницей.
Глаза Евы стали круглее, улыбка так вообще застыла.
- Про любовницу она пошутила. – С заминкой ответил мой супруг. - Еще никто не смел настолько воодушевить мою работу.
- Кроме тебя, больше никто ее «так воодушевить» не может. – Призналась я и кивнула. – И из пепла ты ее поднимал, и из праха возрождал. Настоящий чудотворец, а главное постоянный обожатель. Кто бы ни приревновал к такой пассии.