- Нет с этим все в порядке… теперь. – Процедил он сквозь зубы и недобро посмотрел на меня. – Своего решения я не меняю.
Старалась скрыть враждебность, очень старалась, но агрессия все же прорвалась:
- У тебя что, другая на стороне?
- Оля.
- Да, извини, у меня нет прав спрашивать…
То, что мы ехали по мокрой трассе на приличной скорости, я заметила и раньше, а вот сейчас почему-то испугалась.
- Не гони.
- Оля… Мы едем на нормальной скорости.
А я как заведенная повторяю свое: - Алек, не гони.
- Да, не гоню я.
Вот резкий поворот, деревья справа, машина на встречной и неожиданно силуэт пса, стоящего на нашем пути.
- Собака!
А он не тормозит и не пытается ее объехать.
- Алек…? Алек, впереди собака!
- И она не должна стоять на середине дороги. – Произнес он, не сбавляя хода.
- Блин! – закрыла лицо руками. Простонав про себя, за что он так с четвероногой дворнягой. Точнее трехногой, я видела, что одна передняя лапа у псины перебита. Ужас, мы только что сбили собаку на повороте.
- Олененок, - голос у него тихий и вкрадчивый. – Оль, та полудохлая псина осталась жива, посмотри в зеркало.
- Ты ее переехал… - просипела я и отвернулась.
- Нет, она жива, посмотри. - Повторил, как маленькой.
Сквозь пальцы глянула в боковое зеркало. Действительно силуэт дворняги на трех лапах, только что скрылся в кустах. Фууух, я потерла лицо и опустила руки, не задавил.
- Вопросы есть? – спокойно интересуется Алек, вот поспешил он с наездом, ей богу поспешил.
- Ты почему не остановился?!
- Как я должен был остановиться? – ответил он и посмотрел на меня с укором. - При резком повороте на мокрой дороге?
- Д-да.
- Когда в машине двое человек и один из них мне более чем дорог?
- Ну… - это он о ком сейчас? Обо мне он такого сказать не может. Значит, о себе. Что ж похвально. Теперь ясно о ком он думает в первую очередь. Следующей фразой он лишь, усугубил мое мнение на этот счет.
- Нужно было нас обоих угробить, ради той псины?
Никогда не думала что старший сын Богдана Петровича, такой… такой, слов нет, какой.
- Не нужно было. - Я отвернулась.
- Вот и я так думаю.
Молчание между нами длилось долго, краем глаз я видела, как он, то крепко сжимает руль, то начинает по нему барабанить, и не могла понять, что же меня так обидело. Собака осталась жива, мы продолжаем ехать дальше, а у меня слезы на глаза наворачиваются, как за здрасти.
Повисшую тишину прервал Алек, прочистил горло и глухим неестественным голосом произнес:
- Оль, извини…
- Ничего. – Пришлось-таки смахнуть набежавшие слезы. - Переживу.
- Это точно…
Странная горечь проскользнула в его словах. Она была приправлена нотой сожаления, но не из-за того, что я переживу, а из-за чего-то другого, чего-то очень важного. Интуитивно почувствовала, если я хочу что-либо узнать, то должна спросить сейчас, иначе он замолчит. Стерла слезы и заставила себя успокоиться.
- Ты это к чему сказал?
Молчит, хмурится, а руки сжимают руль, с такой силой, что костяшки на его руках побелели.
- Алек…, ты можешь рассказать?
В напряженном молчании прошла секунда, затем вторая, третья… Уже и не надеясь что-либо узнать, отвернулась к окну, рассматривая горизонты. Через минуту, а может быть и больше я впервые слышала его неестественный глухой голос. Сколько же боли таится за каждым его словом.
- Мне было девять, когда мамы не стало. Она погибла при схожих обстоятельствах. Пожалела собаку.
Я зажмурилась, ругая себя последними словами. Могла бы не срываться и не вопить. А кто знал? Никто не знал. И все-таки…
Алек продолжил:
- Пустая дорога, стандартная скорость, а деревьев… много. Маму и ее двоюродную сестру хоронили в один день. Двое детей сзади остались живы.
- Ты… - я сглотнула комок в горле и все же спросила, - там был ты? Поэтому не любишь машины.
- Там был младший. – Горькая усмешка. - Он с ситуацией справился лучше меня. Сережа даже аварии не помнит.
Оцепенение накрыло с головой. У меня просто нет слов ни на соболезнования, ни на извинения, никаких.
- Я… Алек, я…
- Шшш, - он улыбнулся мягко и грустно, взял меня за руку и сжал ее. - Предлагаю забыть этот инцидент. И начал я говорить не для того, чтобы…
- Ясно. Замяли.
- Оля, - теплые пальцы описали круг на тыльной стороне моей ладони, - я хотел сказать, что уезжаю на полгода в Израиль. Там открылись новые перспективы, хочу их использовать.
- Здорово. – Вот и все.
- Оль ты будешь все еще здесь? То есть у отца в Львове?
- Нет.
Он несколько мгновений молчал, прежде чем спросить: - Почему? Возвращаешься в Днепропетровск?
- Переведусь в Москву.
- Зачем? Оставайся у нас, закончи образование здесь. – Улыбнулся Алек и продолжил озвучивать доводы в пользу дела. - Отец привык к тебе как к родной, Серега за сестру считает…
- И я не считаю вас чужими, но остаться не могу.
Кажется, мы вновь наступаем на грабли недопонимания, вот только теперь он наезжает, а я вяло отмахиваюсь, точь-в-точь, как в теме о его разводе.
- Новые горизонты? – процедил он.
- Да. – Ответила, не кривя душой, а по ощущениям погрузилась в какую-то щемящую безысходность. Да профессия будет, и обширная практика в ней тоже будет. Но это не совсем то, чего я хотела.
А, может быть, я просто слишком многого хочу?
- Понимаю. – Алек отпустил мою руку, чтобы переключить скорость передач, и всецело отдался вождению. Его синяя Mazda ускорила ход, пейзаж вокруг окрасили первые лучи солнца, а мне стало холодно и не спокойно.
Почему?
20.
- Как я понимаю, это был именно тот переломный момент, когда ваши пути разошлись.
- Да. – Кивнул мой самый нежный. – Она разбила мне сердце и уничтожила все матримониальные планы на корню. Я уехал в Израиль склеивать осколки.
- А я, несмотря на все свои расчеты, полетела не в Москву, а в Германию.
- Вы этого не планировали?
- Она ошиблась самолетом с подачи моего отца. – Улыбнулся Леша и, шутя, пояснил для Евы, - он прекрасно подает правой.
- Более чем, просто прекрасно. Потрясающе. – Поддержала я. - До сих пор помню тот вечер. Богдан Петрович пригласил меня на диалог, а получился монолог, которым он фактически ставил в известность о своем решении. В общем, посылает он великолепно.
- На самом деле специалист по посылам у нас Оля. Делая третье предложение руки и сердца, я ожидал услышать направление и напутствие. – Покосился в мою сторону, не скрывая довольной улыбки. - К счастью, пронесло.
- Простите, Ева сверилась с бумагами и с удивлением спросила, - а когда вы решились на второе предложение? Оно было озвучено?
- На дне рождения Сережи.
- Это не считается, - воспротивилась я, - за неделю до этого они шутили напропалую, что ради спокойствия их отца я должна остаться во Львове. Я помню, как они подначивали друг друга: «Если Оля против, то ее муж точно должен быть за и уж он-то повлияет на строптивицу». А потом шли вариации следующего типа: «Ты у нас самый старший, задави ее авторитетом» или «Вы больше времени проводили вместе, ты знаешь, чем ее шантажировать».
В зале послышались смешки.
- Знаете, в ту неделю я боялась выпускать из комнаты Ричарда и на прогулки выводила его сама.
Ведущая рассмеялась и обратилась к Леше:
- Повлиять на решение Ольги шантажом не получилось?
- Нет. Она отказала мне, послала Серегу и была такова. – Он внимательно посмотрел на меня и, не отводя взгляда искрящихся карих глаз, сказал. - Хорошо, что мы точно знали, где ее искать.
***
- Оля, зайди ко мне.
Богдан Петрович поймал меня утром, как только мы с Ричардом вернулись с прогулки.
- Одну минуту, сейчас лапы красавцу вымою и приду.