Живя вместе со своим другом в скиту, Платон с удивлением заметил, что тот, будучи всегда очень хилым и слабым, теперь стал быстро крепнуть силами, так что мог легко исполнять самые тяжелые работы: носил, напр., из леса бревна такой тяжести, что Платон ужасался. Со дня прибытия своего друга Платон все время ожидал, не заговорит ли тот о принятом ими решении, скрепленном клятвою, поселиться вместе и поддерживать друг друга в монашеском подвиге. А между тем он ни одним словом не напоминал Платону о данном ими друг другу обещании. Это молчание очень огорчало и удивляло Платона, но сам он не решался напомнить Алексею об их клятве. Когда наступил пост Успения Пресвятой Богородицы, старец Михаил постриг в рясофор Алексея Филевича и его двух друзей. Платон радовался, видя своего друга принявшим первое пострижение.
Скоро после этого начальник скита назначил Платону новое послушание – стеречь скитский виноградник. При этом он дал ему такое правило: он может есть виноград сколько угодно, но только севши предварительно хотя кусок хлеба. Платон по целым дням ел виноград и до такой степени пристрастился к нему, что уже ни чем другим не хотел питаться, и за трапезой ничего не ел, так что даже ослабел и осунулся лицом, как бы после какой болезни. И только после сбора винограда, Платон снова стал вместе со всеми есть за трапезой и сделался здоров по-прежнему.
Еще до сбора винограда начальник поместил Платона в новую келью. Живя в этой келье, Платон однажды так крепко заснул, что не слышал звона к заутрени, а день был воскресный. Когда он проснулся и пришел в церковь, то оказалось, что уже прочитали Евангелие и начали петь канон. От стыда Платон не посмел войти в церковь и, горько плача, вернулся назад в свою келью. Не пошел он и к литургии и, отойдя подальше от своей кельи, сидел на земле и плакал. Когда отошла литургия и наступило время трапезы, старец и начальник и братия, заметив отсутствие Платона в церкви, чего раньше никогда не бывало, удивлялись этому. Наконец, старец сказал: «Отцы и братия, прошу вас ради Господа потерпим немного с трапезою, пока узнаем, что сделалось с братом нашим Платоном». И тотчас же послал одного из монахов, Афанасия, писца отеческих книг, к Платону. Афанасий с трудом отыскал плачущего Платона. После долгих увещаний он едва смог объяснить Афанасию причину своего горя. Афанасий стал утешать его, уговаривал успокоиться и идти с ним в скит к братии, которая без Платона не хочет начинать трапезу. Платон сквозь слезы отвечал: «Как же я пойду к святым отцам и с каким лицом я покажусь им после такого великого греха на вечное мое посрамление перед Богом и перед людьми!» Афанасий продолжал убеждать его и, наконец, уговорил идти. Платон шел, обливаясь слезами. Когда же пришел в скит и увидел старца и братию, сидящих за трапезою и ожидающих его прибытия, он со стыдом и трепетом упал на землю и рыдал неутешно. Тогда и велели и Платону сесть вместе с ними, Платон же от великого стыда и горя не мог ничего есть. И только по окончании трапезы съел немного хлеба. Когда после трапезы Платон ушел к себе, старец Михаил, обращаясь к братии, особенно молодым, сказал: «Видите, какую ревность, и какую жгучую скорбь проявил этот юный брат! Да будет он вам всем примером усердного посещения церковного правила. Невольно пришлось ему пропустить молитву и как он опечалился! Как горько скорбел и плакал! Он даже и хлеба лишил себя и света солнечного не хотел видеть от великой болезни и сокрушения сердца! Молитесь и вы от всей души, да даст Господь и вам всем такую же ревность и печаль огненную по Боге!» С этих пор до конца своего пребывания в скиту Платон никогда не ложился для сна на кровать, но сидя на скамейке, засыпал.
В октябре пришел в Трейстены схимонах Онуфрий из скита святого Архистратига Божия Михаила, называемого Кярнул, находившегося в горах, вверх по реке Бузеу. Он много рассказывал о своей жизни в горах, о красоте своего места, о его здоровом воздухе и его здоровой воде и своими рассказами пробудил в Платоне желание пожить со старцем Онуфрием в его пустыне. Вместе с Платоном решили отправиться в Кярнул и несколько других молодых монахов. Старец Михаил благословил их идти, и дал им на всю зиму руководителя, своего давнего ученика иеромонаха Алексия. Иноки двинулись в путь. Они шли «превеликими» лесами, высокими горами и глубокими долинами и на третий день достигли скита Кярнул, где были приняты с любовью. На другое утро начальник скита отвел им и келью каждому особую. Устав скита был по чину устава скитов Афонской горы: по воскресным и праздничным дням братия собиралась вместе на церковную службу. По окончании литургии вместе трапезовали и до вечерни проводили время в духовной беседе, а после вечерни расходились по своим кельям, где каждый совершал свое правило в уединении.