Размышления взрослого мальчишки прервал шум, несколько человек спускалось по лестнице в подвал.
Олег Ломоносов почувствовал дрожь в теле, прохлада подвала сменилась ледяной стужей, будто подули ветры Северного океана. Скорее это было психологическим ощущением
температура как была холодной и ровной, так и оставалась. Мальчишка-пионер знал, что ему не сулит ничего хорошего эта встреча. Казалось, в голове играет похоронный марш. Заскрипел ключ открываемой двери, грубая ругань с матом. Толстая железная дверь скрипела так, словно стонало терзаемое железо. Олег Ломоносов вспомнил одно из фантастических произведений, где автор искал душу в металле, доказывая, что сталь способна ощущать боль. Палачей было четверо, в том числе старый знакомый генерал СС Зюгельгюнтер. Тусклый свет не резал глаза, хотя и поплыли разноцветные пятна. Выродки кое-что принесли, кажется, газовый баллон, корзину с горячими углями, щипцы и сверла. Зюгельгюнтер оказался как раз из тех палачей, что виртуозно описал маркиз де Сад, для них пытка праздник и величайшее наслаждение. Чем более невинной кажется жертва, тем больше удовольствия. Зюгельгюнтер прекрасно знал и понимал что большинство жертв фашистских репрессий, люди, не представляющие опасности режиму.
Конечно, и чего скрывать — были следователи-палачи, что искренне заблуждались охваченные шпиономанией, но большинство знали, чему служили. Кто пытал, выполняя свой извращенный долг, а некоторые балдели от чужих страданий.
— Ну что мальчик, ты я вижу, скучаешь, по нам! — Он осветил Олега Ломоносова трофейным английским фонарем. — Кожа посинела, ты продрог птенчик. Ну, ничего мы тебя согреем и накормим.
Стоящие за ним гитлеровские дегенераты захихикали.
— Первую очередь у детей мерзнут ноги. Как говорят русские, ноги в тепле, голова в холоде, а желудок в голоде. Так что попьешь лишь водицы с мочой. — Следователь-фашист и генерал, заржал сивым мерином. Его помощник офицер СС сквозь смех спросил:
— Высыпать угольки пацану под голые ноги?
Нацистский палач с удовольствием обвел губы языком и рявкнул:
— Да — это классика, так начни с этого обогрева!
Олег Ломоносов задрожал сильнее. Он знал, как это больно когда жжет тело. Возможно пытка огнем одна из самых суровых. Угольки рассыпались под босыми ногами мальчика-пионера. Он автоматически поднялся на носочки, чтобы избежать прикосновения. Следователь-генерал с неожиданной для рыхлых рук силой, дернул его ногу щипцами, босая пятка соприкоснулась с раскаленной массой.
Вопреки ожиданиям было не слишком больно, огрубевшая в каменоломнях и при беге по горам, мозолистая ступня покрылась твердой коркой, которую не просто пробить угольку.
Олег Ломоносов даже выдавил улыбку:
— Мне что-то холодно!
Зюгельгюнтер осторожно дотронулся пальцами до ороговевшей подошвы, брезгливо поморщился:
— Да ты бродяга, наверное и зимой ходил босым. Ну, ничего есть места тела и не столь закаленные.
Его напарник предложил:
— Может быть, огонь бачки поджарить.
Генерал СС отрицательно тряхнул лысеющей башкой:
— Их мы будем терзать щипцами, а для начала обработаем руки.
Палач включил газовую горелку. Голубое пламя выглядело в полумраке зловеще. Зюгельгюнтер безбожно фальшивя, пропел:
— Волшебный сон мой Эсмеральда, язык ты видишь злого ада огонька, тебя поджарит моя твердая рука.
Олег Ломоносов снова попытался дернутся, но гвозди вонзились в разом взмокшую спину мальчишки-пионера. Пламя горелки приблизилось к правой руке, ладонь обожгло, и пацан чуть сместился в сторону. Пленному Олегу было больно, хотя кожа все же была более упругой и прочной чем у простого человека. Зюгельгюнтер не смотря на внушительную комплекцию, двигался ловко. Он что-то повернул в кранике, усилив подачу кислорода, увеличив температуру горелки.
После чего эсесовец уже на русском пропел:
— Вот так мой маленький, мир полон бед!
— Несешь пузатенький, ты полный бред! — Огрызнулся Олег Ломоносов.
ГЛАВА 3
Корсак выпучил зенки, они вышли из глазниц на стебельках и засветились фонариком. А сам мальчишка-демиург звонко расхохотался:
— Правильно мы разыгрываем… Только именно в этой игре и решиться кому в конечном итоге и достанется душа…
Роза-стрекоза сделала шаг назад и, быстро-быстро перебирая крылышками, осведомилась:
— Как душа? Вы что продаете душу?
Эммануэль свирепо, словно большая пантера оскалилась, из её пасти выросли громадные, испускающие лучи гиперлазера клыки. Девушка-демиург провизжала: