Выбрать главу

А вот Ангелине Костоломовой видимо фортуна решила отомстить за завистливость, и рванул осколочный снаряд. Олег Ломоносова даже не поцарапало, а вот огнезарную воительницу, сбив с ног, посекло прилично. Несколько осколков вонзилось в грудь, попало и по рукам, ногам, и даже по виску легкое разрубание.

В грудь и плечи, повредило серьезно, но Ангелина Костоломова все равно встала и пошла стараясь, держаться прямо. При этом еще и ругаясь:

— Вот это изверги! Гитлеровцы, не знающие чувства меры! Или элементарного стыда!

Не пострадавший, если не считать ушибов при падании от взрывной волны Олег Ломоносов ехидно отметил:

— А на счет стыда, то верно — укройся!

Мальчишка-пионер издевательски подмигнул. Рыжая дьяволица Ангелина и в самом деле была почти нагой, сорвало и посекло форму, и с нее стекала кровь. Тело было видно во всей красоте. Очень мускулистое, но и одновременно женственное, мышцы как проволока, жилки и сухожилия очень резко поступают, и кажется, что это литая из стали статуя Амазонки. Оживленная при этом богом войны Аресом. Даже несколько мелких волдырей не портят девушку. А делают её еще страшнее.

Галина звонко присвистнула:

— Ого! Ну, тебя и двинуло!

Ангелина в ответ лишь снисходительно ухмыльнулась:

— У меня очень прочная плоть! Что немцу смерть, то русскому здорово! Так что не бойся «Белоснежка», это меня только разозлит, но не свалит!

Галина тут заметила:

— Наша пехота и стальная, танковая конница уже ворвалась в форт. Теперь, что, тут поохотимся или в город?

Ангелина неожиданно обратилась к мальчишке-пионеру:

— А что скажет Олежка?

Юный разведчик, тряхнув светлой челкой и сжав загорелый с выпуклыми костяшками кулачок, решительно произнес:

— Конечно в Берлин, иначе Гитлера и без нас словят! Рыбак ищет места не самые доступные, но самые дойные!

Галина сняла еще одного фрица торчащего из уцелевшей в обстреле вышки и потирая рассеченную, но уже почти закрывшуюся подошву заявила:

— А что? Смысла, высиживать яйца у ледника нет… Место нужно найти потеплее!

Олег Ломоносова задорно пропел, точнее, снова исполнил классную вещь:

Отчизне душу, сердце посвяти — Поскольку без нее нет в жизни смысла! Мы были пешки, а теперь ферзи, В империи великой коммунизма!
Вот Вермахту могучему в бою, Мной смело в морду брошена перчатка! Отечество так крепко я люблю, Сожги все тело в битве без остатка! Нам не нужны за ратный труд рубли, Награда это счастье для потомков, Достоинство и, честь, храня, умри; Не смей пятнать честь нашу самоволкой,
Как пионер я знаю, что почем, Какие в мире этом есть игрушки! Когда тебя встречают кирпичом, Когда наоборот — пекут ватрушки!
Я закалился в битвах как кинжал, Стал самураем и убийцей-ниндзя! Отбил нацизма огнезарный вал, Пускай цветет бескрайная Отчизна!
Но что такое адский рок — война, В ней слезы матерей похуже пули! В ней самый главный доктор Сатана, Чтобы с атаки в дерн мы не свернули!
Да в чем ты мальчик лихо преуспел? В умении как лютый лев сражаться! А Гитлер раздувает беспредел, Хоть сам всего автомат паяца!
Не стать Руси без юных сил с колен, Мы не обрубок жалкого придатка, Настанет время светлых перемен, Мир впереди — теперь бушует схватка!

Ангелина Костолома похлопала мозолистой рукой по плечу голому по пояс плечу мальчишке. Олег Ломоносов напряг пресс, демонстрируя плиточки. Видно было, что набрав вес, мальчик-пионер скоро превратиться с сильного и красивого юношу.

Галина Ломоносова предложила:

— Ты Олежка, лазутчик-диверсант, а не снайпер, может, быть немного отойдешь от нас… Раз разведчик, так и занимайся разведкой!

Пацан-изобретатель обиделся:

— По-твоему я азбучная обуза?

Ангелина Костоломова прервала перебранку:

— Максимка побежит впереди нас. А мы за ним вот так, как гуси перебежками.

Мальчик-пионер сразу же согласился:

— Идет! Бегом марш…

В самом городе бои шли упорные. Некоторые улицы были в ультрасовременном городе широки. По ним двигались Т-34-85, ИС, и САУ всех видов. В частности СУ-100. Эта самоходка контурами смахивает на тридцатьчетверку, но с более мощным орудием. Считалась лучшим истребителем танков, только появилась сравнительно поздно, когда война уже догорала, и не успела оказать существенного влияния на ход сражений.