Анастасий тихо подкрался к огороду и положил узелок с едой в дальнюю от спины Потапа грядку. Затем обошёл его бочком, бочком, да оказался рядом с ним, присев на корточки.
– Ищешь чего? Или так, загораешь? – сказал он, слегка похихикивая, но лицо делал глубоко серьёзным.
– О. Ну, здорово живёшь. А сам-то, наверно, снова до Думовеи собрался. Соскучился, что ли?
– Не. Послезавтра пойдём. Новое дело есть. Надо бы посудачить кое с кем… м-да… А ты поищи-ка вон в той грядке, – ответил Анастасий полу-задумчиво, полу-с-хитрецой, – не ровен час, найдёшь что-нибудь более полезное, чем эти сорняки. – И указал растопыренной ладонью на отдалённый край участка.
Тот вздёрнул одну бровь, улыбнулся понятливо и благодарно, оторвал от земли своё седалище да с большой ловкостью и шибкостью добежал до указанного места. Вынул из пересохшего ущельица узелок и поднял его над собой.
– Нашёл! Ура!
– А, может быть, ещё что-нибудь найдёшь? – Анастасий сделал кривую улыбку и чмокнул углом губ.
– Я щас, только в избушку загляну, – хозяин вошёл в просторный дом и стал шарить меж пустых сосудов в покошенном буфетике.
Анастасий последовал за ним.
– Да, Избушка у тебя знатная. И горница, и комнаты отдельные есть, – сказал он, оценивая хоромы. Походил туда-сюда, заглянул в пустующие комнаты с отдельным входом из сеней, и ещё несколько раз чмокнул уголком рта.
– О! Вот она, ещё находка, – Потап выставил бутылочку по направлению к гостю, – я помню, что была у меня где-то непочатая четвертинка.
Вернулись на грядку. «Там веселее будет», – объяснил Потап Анастасию, захватив пару стаканчиков и маленькую скатёрку.
Посидели. По сложившемуся обычаю. Больше молчали. Долго.
– Ладно, – постановил Анастасий из Римок, – послезавтра зайду к тебе с утреца в Пригопку. Вместе в Думовею заглянем.
– Снова к племяннице, что ль?
– Хочешь сказать, к тётушке? Нет. Проведаем нашего купца Семирякова. Давно у него не были. Может, ещё картину приобрёл, а то две или больше. Поглядим. Отметим это дело. А заодно я с Васильком потолкую. О жизни. Хе-хе. Он тоже склонен туда прийти по делу. – Годится?
– Годится, годится. И мне там надо кое-что приглядеть.
– Кое-что или кое-кого? Невесту, что ль?
– Догадливый ты.
– Ну, так лучше бы тебе по лесам походить. Говорят, там гуляют девки, что надо. Только вот никак не ловятся. Ускользают, будто рыбы.
– Так то, наверное, русалки, если скользкие.
– Поймаешь, возьмёшь себе русалочку. Только вот детишки, поди, на карасей будут похожи.
– Хватит смеяться. Я по серьёзному хочу. По всамделишному. Со смыслом. Чтоб хозяйство наладить для пользы. Для пользы себе и для пользы других. Не жить ведь подобным этим сорнякам. – Он крепко ухватил цепкую до земли лебеду и выдернул её с целой вереницей корней.
– Ну, таковое намерение действительно серьёзное. Не обижайся на мою шпильку. Значит, до послезавтра?
– До послезавтра. Сам-то не проспи.
– У меня есть, кому будить… Да, чуть не забыл. Чучела. Мы вчера их видели наяву или во сне?
– Льва с овном, что ли?
– Ну да, их.
– Но ты же сам сказал, будто их Василёк соорудил.
– Василёк. Хе. Василёк. Ну, ладно. Пока. Надо же, Василёк…
18. Ксения и поэт-актуалист
Ксениюшка метала взволнованную мысль меж разрозненных интеллектуальных впечатлений от пересказа статейки из интернета. Она пыталась их сводить в некую единую умственную картину, однако мешали столь же не согласованные чувства, там-сям возникающие совершенно ни впопад. Они создавали собственные впечатления, ими застилая умственную колею. Их тоже не удавалось обуздать единым ощущением. Возникала всеобщая растерянность. Но откуда ни возьмись, вмешалось нечто третье и самое тривиальное. Ей тоже захотелось, вслед за Борей, подышать воздухом. Она вышла из «тяни-толкая», действительно глубоко вздохнула и огляделась. Поблизости не было ни одной живой души, если не считать нескольких воробушек, что-то склёвывающих с плетня. Они мигом сорвались и залетели под карниз одной из светёлок, исчезнув там в тени. Девушка двинулась, было, направо и прошла несколько десятков шагов, но её что-то остановило. Должно быть, ещё одно из природных ощущений прорвалось сквозь её фантастическое состояние. И обнаружилось, что остановил её вполне реальный поэт-актуалист Авксентий. Выловил за локоть и сказал: