– Хе-хе. Ладно. Посмеялись, и будет. Надо бы действительно покормить человека. Пока лев, конечно, всё наше общее кушанье опять не умнёт, – сказал Семиряков и развёл литыми руками. – Будем поспешать. А то он, знать, тоже проголодался, коли наш товарищ целёхоньким воротился.
Шутку хозяина гостиницы никто не оценил, но его предложение поесть было поддержано всеми.
И они прошли в его избу. Павел Саввич даже возгордился от такой к нему уважительности. Татьяна Лукьяновна сразу засуетилась, оставляя за собой обязанности шеф-повара.
Является Василёк.
– Павел Саввич, – говорит он, – я на счёт рамы. Надо бы размер уточнить.
Только потом заметил он постояльцев Павла Саввича.
– А, здравствуйте, – вежливо сказал он. А узнав меж них Мирона-Подпольщика, спросил: – Прогулка-то удалась?
– Удалась. Хе-хе. Только вот погулял часика три-четыре, а мне заявляют, двое суток, мол, пропадал. Или трое.
– А чего тут удивительного?
– Вот тебе раз. Два-три-четыре. – Татьяна Лукьяновна вздёрнула востренький подбородок. – А чего у нас неудивительного?
– У меня такое частенько случается.
– И знаешь причину? – Подоспел учёный-эволюционист.
– А чего не знать-то?
– Ну, посвяти нас, неучей, – густо прогудел поэт-традиционалист.
– Будущее есть? – Василёк одним махом оглядел всех постояльцев. Галериста пропустил.
– Лучше сказать, будет, – ответил Абрам Ицхакович.
– И прошлое тоже есть. Лучше сказать было. Так ведь?
– Так. Или иначе, – Абрам Ицхакович засомневался, почёсывая ухо…
– Иначе это как? – язвительно и с кривой усмешкой сказал Денис Геннадиевич. – Его могло не быть?
– Было, было прошлое, – согласился Боря. С неохотой. И поёрзал.
Создалась недолгая пауза, во время которой Василёк выжидающе глядел в потолок, а Боря, прищуриваясь, противился нежданно наплывающим на него воспоминаниям своего подпорченного и в меру туманного прошлого.
– Вот и хорошо. – Василёк выдал таинственные искры из синих очей. – Будущее впереди, прошлое позади. Согласны?
– Само собой, – ребром пухленькой ладони Ксения указала вперёд, а затем назад.
– А слева что? А справа? А сверху? А снизу?
– Это что, метафора? – теперь уже вклинился поэт-актуалист, ощутив профессиональный натиск мысли. – Лево по большей части ассоциируется со свободой. Что в быту, что в политике. Ещё левая рука чаще бывает свободной. А правая рука несвободна. Она почти всегда занята чем-нибудь. И упрямство вместе с консерватизмом никак не уподобляется свободе. Право и есть несвобода. Так ведь? Так. А верх? Что он? Подпрыгивание на ногах или использование внешней силы. Метафора тут слабо улавливается. Вниз вовсе нет пути. Земля не пускает. Так что, если мы говорим о времени, то метафорически хождение налево вроде освобождения от него. А направо – будто увязывание в нём. А вперёд-назад – это метафорически быть в его потоке, по течению и против.
– Ага. Метафора, – подтвердил гениальный скульптор в прошлом. И оглянулся назад, выискивая там свою прекрасную пору.
– Не. Вы вот, например, давеча не в будущее ходили, не в то, что всегда впереди, – сказал Василёк с весёлостью, повторяя жест Ксении. – Вы налево двигались. На своё лево.
– Налево?
– Ну да. Именно туда. К свободе от времени, как пояснил ваш товарищ.
– Ага. Налево пойдёшь, коня потеряешь. Так ведь, наверняка, написано было на камне. А я не соизволил прочесть. Хе-хе. Получается, вместо коня время потерял. Хотя, и коня тоже.
– Выходит, так. Может быть, не потерял, а лишь оставил его. Время. Сбоку. Освободился от него. И замешкался. Ну, вдобавок лишился чего. Зато отыскал новое.
– Налево пойдешь – коня потеряешь, прямо пойдешь – голову сложишь, направо – счастье найдёшь. Или жену. – Тихо проговорил Николошвили. – Так, что ли в сказке сказано?
– Вроде бы налево, да. А направо и прямо – во всяких сказках по-всякому, – ответила Ксения. Профессионально по-филологически.
– Угу, – поэт-традиционалист успел призадуматься, пока другие молчали, и сказал:
– Вот Авскентий нам объяснил. Если прямо пойдёшь и голову сложишь, оно вполне укладывается в логику. Пойдёшь, обгоняя время, и раньше кончишься. Понятно. А направо? Найдёшь счастье в облике жены, да увяжешься во времени, в хлопотах его. А главное – в несвободе. Тоже понятно. Только вот, что касается пути вспять, о нём ничего не сказано. По-видимому, такого варианта попросту нет.
Была пауза. Собеседники либо согласились с поэтом, либо не имели собственного мнения. А Потап немного озадачился. Идти ли ему направо, то есть, за женой? Он со вздохами покачал головой с боку на бок, будто взвешивая там нелёгкую думу, а затем внезапно поперхнулся да громко прокашлялся.