– Согласен, согласен, – архитектор медленно поднял плечи, почти прижимая их к щекам, и резко опустил, – но пусть это будет с моей стороны лишь для красного словца.
– Пусть. Да. Но если вы уже высказались, то и я позволю себе кое-что молвить по поводу происхождения преступлений. Но касательно лишь земного человека. Не ангела. Преступление на земле бывает только среди людей. В природе его не существует. Наверное, опять же из-за права. Его никто в ней не присваивает и не выдаёт. А человек склонен к преступлению, исходя из его творческого начала, как это не покажется странным. Творческого. Оно ведь основано на свободе. И когда свободная творческая личность обретает право, например, на бунтарство, наступает преступление вместе с лишением себя именно свободы. Хотя он этого может и не замечать, поскольку опьянён присутствием в себе права. Свобода здесь подразумевается в самом высоком смысле. – Священник пытливо глянул в глаза архитектора.
Тот ответил:
– Значит, человек, обладающий творческой свободой, скажем, я, больше склонен к преступлению, чем простой обыватель. – Он покосился на Анастасия.
– Да. Ведь творчество не может быть скованным человеческими правами и законами. Да и законами природы тоже. Оно обособляется от законов. Иначе это не творчество, а ремесло. И потом, речь идёт о преступлении по осознанной собственной воле творческого человека. А когда кто-то преступает по воле чужой, то есть, под давлением или по науськиванию или по соблазну, тогда творчество совсем не при чём, поскольку изначально тут отсутствует свобода.
Архитектор немного помолчал, а затем широко улыбнулся и сказал:
– Похоже, что наши с вами мысли не противоречат друг другу, а дополняют. В творческой деятельности необходимо иметь высокий уровень нравственности. Однако мы забыли о наказании.
– Хе-хе. О наказании-то всегда легко забывается, – вставился Анастасий.
– И то верно. А я полагаю, что, совершая преступление, человек тут же получает наказание в виде лишения свободы. Он только не сразу осознаёт полученное, – архитектор вопросительно глянул на Анастасия.
– Или потерянное? – предположил тот.
– Да, да, да. Ведь было сказано о лишении свободы в высшем её значении. И это наказание почти не ощущается, оно для многих людей совсем незаметное. Потому что оно вовсе не похоже на муки совести.
– Раскольников Достоевского? – Анастасий решил показать эрудицию, – Я только недавно прочитал и до сих пор пытаюсь поглубже всё это понять.
– Возможно. Кстати, там тоже речь идёт о праве. Только я бы не хотел анализировать этого слишком известного героя.
– Не будем, – подтвердил Анастасий, – я просто вспомнил о нём. Ну, для образца. Там ведь тоже говорится не столько о преступлении человеческого закона, сколько духовного, где само право является преступлением, как сказал батюшка, – он кивнул на отца Георгия.
Архитектор покивал головой и проговорил этак затянуто:
– Но я подумал о своём. Возделывание пространства духом происходит, минуя химические реакции и механическое влияние. То есть, оно действует, обходя законы природы. А таковое доступно только с позволения Творца. Или если Он попустит. Иначе подобное деяние является преступлением, неминуемо караемое наказанием в тот же миг. Отнятием творческой свободы. Страшнее ничего не представить.
– Вы с этого начали и этим закончили, – священник улыбнулся и повёл взгляд вбок. – И что вы будете делать с вашим серединным состоянием духа в подобных делах? Будете настаивать на нём? – Священник снова пытливо глянул в глаза архитектора.
Тот покрутил в музыкальной руке футлярчик с камешком цвета сердца и сказал, оставляя в себе частичку сомнения:
– В нём сконцентрирован дух. Я не знаю, чей он. Просто дух. Без принадлежности ни добру, ни злу. И всякий, кто, имея в себе дух, начинает дело согласно с ним, вовлекает его туда в качестве мощного усилителя или, если угодно, кристаллизатора пространства. Ведь, смотрите, я строю дома, строю города, и тем самым переделываю Богом данную природу. И это не является преступлением. Хоть в глубине души я тому противлюсь, потому что считаю нынешнюю градостроительную деятельность настоящей каинистикой, пользующейся обязательным разрушением ради извлечения выгоды. А себе отвожу роль адвоката Каина.