– Да, штукатуров у нас нет. В алтарной части я сам подправил старую штукатурку для фрески, а тут потребуются настоящие умельцы.
– Чудесное создание, – будто пропел Авскентий, – в нём есть что-то даже от первозданности.
– Да, это ощущается чем-то иным, не зрением, – согласилась Ксения.
– А я и подумал, только что подумал, – архитектор обозначил на себе некое окрыление, – может быть, и не надо штукатурить? Добавить лишь кое-где мозаики. А?
Посетители чудесного создания повеселели, согласно кивнув и поморгав.
– У нас, оказывается, спонтанно состоялся худсовет, – подметил архитектор. – Ведь без вас меня такая идея не посетила бы. Вот, что значит диалог.
– Наверное, сами эти своды подсказали, – проговорил поэт. – Иногда собственное произведение само начинает вести автора. И это самое верное направление в творчестве.
– Точно, точно, – согласился соавтор храма, – я знаю, знаю. Конечно же, поведёмся. Закончим интерьер в полном согласии с ним самим.
Они все трое постояли под сводами, будто вслушивались в их молчаливую музыку, порождая в себе глубинное резонирующее волнение. Затем вышли и двинулись по улице, сохраняя трепетное состояние как многократное эхо.
– А о новых работах не подумывали? – Ксениюшка, несколько вкрадчиво, взглядом, полным благодарности, смешанной с отзывчивостью, остановила архитектора и замерла сама. Так она обозначила цель этой встречи.
– О новых, нет. А старые задумки ещё теплятся.
– А можно полюбопытствовать?
– Можно. Бывая в Черногории, приметил там одно место для создания центра искусств.
– Булярица? – вдруг раздаётся голос откуда-то сбоку и чуть позади.
Архитектор оборачивается, и вот, предстал перед ним почти неузнаваемый злодей, сияющий в белоснежном костюме.
– И теперь скажите мне, любезный, – говорит злодей бархатным баритонцем, поглаживая свои руки без единой бороздки на них, сверкая ясными глазами на гладком лице, – скажите, кто из нас оказался сильнее? Вы пытались изменить настроение сельчан строительством храма. Собирались таким способом отвадить их от пьянства. И дружок ваш, здешний настоятель тоже трудился, воспитывая публику. И что вышло? Ничего. Храм-то построили, да, молодцы, поздравляю. А кто ж туда ходит, кроме бывших строителей? Едва набрали необходимую двадцатку, да и ту, наполовину состоящую из детей. А мой шатёр всегда полон, каждую неделю. И нет в нём ни одного пьяного человека. И меня почитают за отца родного. Получается, мои методы воздействия на души людей куда сильнее ваших. Ноу-хау, хе-хе. И вполне себе гуманное.
Архитектор молча поглядел на преображённое целостное пространство злодея, затем спросил:
– Не ссылка ли так подействовала на вас?
– Ссылка?
– Да. Вы же на моих глазах взвинтились год назад куда-то. Возможно, за пределы пространства, потому что обратного вашего оседания мне так и не довелось дождаться, хоть оно было долгим.
– А. Она, она, конечно же, она. Ссылка. Было на то время. – Злодей сделал оборот на каблучке белых лаковых ботинок, отвесил архитектору земной поклон. – Мне в сей же час надобно съездить за покупками, самыми неотложными, можно сказать, ценными подарочками, – почти шёпотом и с лёгкой хрипотцой сказал преображённый.
Он скорым шагом да пружинистым прискоком удалился прочь.
«Вполне себе гуманное», – в уме повторил зодчий слова злодея.
– Гуманист, – сказал он вслух. Ему припомнились слова священника об «одеяниях гуманиста».
– Кто это был? – Спросил Авскентий.
– А я узнала его, – ответила Ксениюшка, – он приезжал в Думовею на невероятно ужасном автомобиле.
– Да, бывал, бывал, – сказал архитектор.
– Ваш знакомый? – поэт сам засомневался в возможной близости зодчего и того господина.
– Думаю, теперь он многим знаком. Хоть и настоящий аноним, как сказал бы Семиряков, – снова ответила за архитектора Ксениюшка.
– Я догадываюсь, догадываюсь, – чуть слышно произнёс Авскентий, – он тот, о ком трубят все социальные сети. Благодетель. И весь в белом.
– Одеяние гуманиста, – вновь повторил зодчий.
А злодей не перестаёт у нас тут самовольничать. Он доскакал до Думовеи, там сел в автобус и уехал в город N. Купил два мешка сахарного песку и стал звонить по «Vertu Ti» разным знакомым среди воров в законе. Затем, куда-то скрылся. Вскоре, он с этими двумя мешками появился в Думовее. Организовал раздачу их содержимого каждому двору. Селяне охотно пересыпали порции в свои мешочки и расходились по домам.