Основание, похожее на греческий Парфенон, украшенный, вместо языческих богов, статуями рабочих, солдат, крестьян. На нем покоился угловатый, ступенчатый, с пологими скатами, вавилонский зиккурат. Еще выше – собранное из арок кольцо римского Колизея, из центра которого произрастала основная восьмиугольная башня. На каждом из её трех уступов, стояли скульптурные группы, прославляющие победы революции.
И наконец, на самом верху, почти под облаками – сама революция воплощенная в человеке. Стометровый Троцкий в свете прожекторов, воздевший руку, то ли в приветствии, то ли указывая в светлый путь нынешним и будущим поколениями коммунистов.
Нынешнее поколение коммунистов, в лице Владлена, посмотрело куда он указывал. И увидело сторожевые вышки. Спасибо за напоминание, Лейба Давидович. Нечего тут стоять истуканом.
Истуканами, впрочем, стояли и доблестные стражи в вышках. Развернутые к Дворцу спиной, они были совершенно неподвижны. Никто не прохаживался, не переминался с ноги на ногу. Никто из них не поворачивал голову, выискивая диверсантов. Но комиссар знал, что эта апатия обманчива. Заметив любое движение в освещенной зоне по ту сторону кордона, они бы среагировали быстро и безжалостно. Заметив снайпера, притаившегося на крыше одного из окрестных домов, они снимали его с не меньшей эффективностью. И снова впадали в кататонию.
За время наблюдений, ни разу не было замечено движение за колючей проволокой, ни одной живой души. Не было даже смен караула. Охрана, как возникла из ниоткуда ночью седьмого, так и продолжала оставаться на своем посту, никуда не отлучаясь. Но то, что происходило внутри оцепления, их, очевидно, не слишком волновало.
Главный вход был закрыт. Странно было ожидать чего-то другого, но нельзя было и не попробовать, на всякий случай. Тяжелые дубовые двери, с вычурной резьбой и массивными бронзовыми ручками, могли бы, пожалуй, на время сдержать и средневековый таран. Куда уж тут Владлену с его перочинным ножичком. Но, наверняка, были и другие, служебные входы, с другими дверьми, которые можно если не выбить, то взломать.
Он пошел вдоль стены, вглядываясь в тени между ребристыми колоннами, сам стараясь держаться в полумраке. Статуи колхозниц и матросов как будто провожали его взглядами. А вот и искомое. В нише за колонной притаилась неприметная черная дверь. Владлен повернул ручку, и – о чудо! – она со скрипом отворилась. Внутри сгущалась синеватая темнота.
Фонаря с собой не было. Тот, что на шлеме – приварен намертво. Тот, что был в сумке – разбился, пока Владлен барахтался на животе, выбираясь из тоннеля. Зато в кармане куртки нашлась зажигалка, с выгравированным на ней портретом товарища Дзержинского.
Впрочем, и она не понадобилась. После нескольких метров в дрожащем свете, Владлен увидел в коридоре, почти на уровне пола, лампы то ли ночного, то ли аварийного освещения. Света они давали немного, не больше чем примус, но его вполне хватало, чтобы не споткнутся и не налететь на стену. Проморгавшись, прогоняя задержавшийся в глазах призрак огонька зажигалки, комиссар задумался. Дальше что? Найти заложников было первоочередной задачей. Только вот как их найти, в самом большом здании в мире? С чего начать?
“С главного зала”, ответил он сам себе. Найти самый большой зал в мире будет просто, так ведь?
Не так уж просто, как оказалось. “Молния” на запястье услужливо сообщала, что уже сорок минут он бродил по однообразным служебным коридорам, мимо одинаковых запертых дверей, спускался и поднимался по бесконечным лестницам, не находя никаких признаков жизни. И сейчас стоял в очередном коридоре, ничем не отличающемся от других. Может, он уже был здесь. Может, отсюда даже не было дороги в главный зал. Может, он даже никогда не найдет путь обрат…
– Привет.
Владлен, как кот подпрыгнул и развернулся в полете. Волосы встали дыбом, сердце бешено колотилось, так, что казалось будто он слышит эхо ударов, отражающееся от стен.
Перед ним стояла пионерка. Красная (насколько можно было судить в этом мертвенном свете) косынка повязанная на голове, светлые волосы, растрепанный воротник и две расстегнутые верхние пуговицы на белой блузке, юбка до колен. Небольшого роста, ее макушка была как раз уровне подбородка Владлена, но и не совсем девочка – две тугие завязи юных грудей острыми бугорками приподнимали тонкую ткань. Как и он, она была босиком.
– О, эта личность мне знакома. – она подошла ближе, положила руку ему прямо на грудь, усмехнулась почувствовав ладонью паническое биение сердца. Владлен рассмотрел ее глаза. Странно неподвижные, со зрачками распахнутыми, как у заядлого кокаиниста, жадные, пожирающие.