Он комкает обертку, бросает ее в гору мусора что под нами и предлагает мне открытую коробку с батончиками. Жест добрый, но, когда он с хрустом откусывает еще один кусок химически модифицированных питательных веществ, его глаза выглядят сурово.
— Эм… спасибо. — Я достаю из коробки протеиновый батончик и снимаю обертку. В тот момент, когда мои зубы погружаются в этот брикет соленой сладости, из глубины моего горла вырывается невольный стон. Это первая вещь, которую я съела, не считая картошки фри из «Бургер Паласа» за последние несколько дней. А может, и дольше.
— Это было чертовски глупо.
Я проглатываю остатки батончика и отваживаюсь взглянуть на своего рассерженного спутника. Несмотря на то, что он сидит, а я стою, возвышаясь над ним, выражение его лица пугает меня до чертиков.
— Ох… да. Мне жаль.
— Я же сказал, что вытащу тебя оттуда, если ты будешь держать свой рот на замке и делать то, что я велю. Ты ни хрена меня не слушала.
Я вздрагиваю и выдавливаю из себя неловкую полуулыбку.
— Я делала то, что ты мне говорил, почти все время. — Моя полуулыбка превращается в гримасу.
— Да, а еще ты все это время держала свой гребаный рот на пределе возможностей. — Уэс опускает свой убийственный взгляд и снова начинает рыться в пакетах.
— Я же сказала, что мне очень жаль. Может быть, в следующий раз тебе стоит похитить кого-нибудь менее импульсивного.
Уэс срывает крышку с другой коробки, игнорируя меня.
Я скрещиваю руки на груди и пытаюсь надуть губы, но это довольно трудно сделать, когда он откручивает крышку от пакета с фруктовым пюре и выдавливает содержимое в рот, как пятилетний ребенок.
— Чувак, — хихикаю я, — ты неправильно живешь во время предстоящего Апокалипсиса. Через три дня мы все умрем, а ты сидишь здесь и беспокоишься о правильном рационе питания.
Уэс застывает с упаковкой пюре в дюйме от приоткрытых губ.
— Кто мы?
— Эм… я, ты, — я развожу руками и оглядываю пустую свалку, в которую превратился парк, — все вокруг.
— Я не собираюсь умирать, — отвечает Уэс и, обхватывая губами упаковку пюре, начинает его всасывать.
Он смотрит на меня поверх пакета, отчего мои щеки начинают покалывать.
Отшучиваясь, я щелкаю пальцами, показывая на него.
— Я так и думала, что ты лайфер! Я знала! — Я сажусь напротив него и наклоняюсь вперед. — Итак, скажи мне, лайфер, если никто из нас не умрет, то что, по-твоему, означают эти кошмары? Думаешь, что 23 апреля четыре всадника Апокалипсиса просто появятся из ниоткуда, чтобы заплести нам волосы в косички и поиграть с нами в ладушки? — При упоминании косичек я поднимаю руку и касаюсь того места, где раньше была моя.
Да. Все еще нет.
Уэс наклоняется вперед и тычет пальцем в мою сторону.
— Я уже сказал тебе, что я не гребаный лайфер. Я не говорил, что мы все не умрем. Я сказал тебе, что я не собираюсь умирать. Не знаю, что означают эти кошмары, и мне плевать на это. Все, что я знаю — что бы ни случилось… я выживу.
Я почти давлюсь своим протеиновым батончиком. Уткнувшись лицом в локоть, я кашляю и выплевываю куски перетертого арахиса, затем смотрю на сумасшедшего парня, сидящего напротив меня.
— Ты собираешься выжить?
Уэс в недоумении пожимает плечами, и упаковка между его губами окончательно расплющивается.
— Как же ты собираешься пережить это, если даже не знаешь, что это такое?
Еще одно пожатие плечами, и еще одна упаковка падает на землю.
— Я всю жизнь этим занимаюсь, — его голос снова звучит мягко, и на этот раз он не смотрит мне в глаза.
Что-то внутри меня скручивается от этого признания, и я понижаю голос, чтобы соответствовать ему.
— Так ты, значит, типа выживальщик?
— Ну, да. — Он отвечает резко и категорично, как будто не хочет говорить об этом.
Меня это вполне устраивает. Я вроде как эксперт не обсуждать всякое дерьмо. Ну и не лезть в него, когда могу этого избежать.
Я прислоняюсь спиной к перилам и вскрикиваю, когда предметы, находящиеся внутри толстовки, бьются о желтые металлические трубы. Один из острых углов врезается мне в позвоночник, а другой в задницу через пижамные штаны.
— Ай, вот черт! Боже!
Раздраженно фыркая, я поворачиваюсь спиной к Уэсу и поднимаю футболку, от чего все его драгоценные припасы падают к нему на колени. Он тихо смеется, и я смотрю на него через плечо.
Огромная ошибка.
Парень в гавайской рубашке улыбается, глядя на предметы, которые я только что вывалила на него, как будто сейчас рождественское утро. Его ресницы кажутся такими длинными и темными на фоне высоких скул, прядь блестящих каштановых волос упала на лицо, и все, что я хочу сделать, это забраться к нему на колени, чтобы он также смотрел на меня.