И уже очень, очень давно.
— Прайор-стрит, четыре-пять-семь, — сказал я женщине по телефону, когда позвонил в 911, как меня учили в школе.
— Что у вас случилось?
— Моя младшая сестра перестала плакать.
— Милый, это что, телефонный розыгрыш?
— Нет, мэм. Она… она не просыпается. Она вся посинела и никак не хочет просыпаться.
— А где же ваша мамочка?
— Она тоже не просыпается.
На почтовом ящике по-прежнему написано «457», но дом выглядит совсем не так, каким я его помню. Во-первых, наш дом был светло-серого цвета с белой отделкой и белыми ставнями, которые, кстати, остались. Прогнившие ступеньки крыльца, которые обычно шатались, когда я сбегал по ним, боясь опоздать на школьный автобус, оказались заменены. А на самом крыльце, там, где раньше висело гигантское осиное гнездо, теперь висят красно-синие пластиковые детские качели.
Моя грудь сжимается, когда я инстинктивно прислушиваюсь к звуку плача.
Но вокруг только тишина.
Я бегу к крыльцу, одним прыжком преодолеваю все четыре ступеньки и всматриваюсь в одно из окошек, расположенных по обе стороны покрашенной входной двери.
— Есть кто дома? — спрашиваю я, стуча по двери кулаком, затем смотрю в другое окно, пытаясь заглянуть внутрь. — Эй! — кричу я, колотя по стеклу открытой ладонью.
Хоть на стене в гостиной и висят фотографии, на которых запечатлены улыбающиеся незнакомцы, я не могу отделаться от мысли, что, зайдя в дом, обнаружу там маму и сестру такими, какими я нашел их в тот день. Одна — без сознания и потерянная для всего мира, другая…
Не успеваю опомниться, как я уже хватаюсь за дверной косяк и выбиваю эту гребаную дверь. Деревянные щепки разлетаются в разные стороны, когда она резко распахивается. Я врываюсь в гостиную и сразу понимаю, что здесь больше не пахнет сигаретным дымом и прокисшим молоком. Стены внутри тоже покрашены, а мебель простая и чистая.
— Эй, есть кто дома? — я осторожно шагаю по коридору, мое сердце бешено колотится.
Когда я заглядываю в первую комнату, которая раньше была моей, то на полу не нахожу матраса, окруженного коллекцией фонариков на случай, если отключится электричество. Вместо этого я вижу компьютерный стол и два одинаковых книжных шкафа, заполненных книгами.
Кроватка Лили находилась в маминой спальне, а на двери в соседней комнате висел замок. Она никогда не говорила, что было в той комнате, но сейчас эта дверь была широко открыта.
Подпитываемый адреналином, я захожу в комнату, и мой взгляд падает на белую кроватку, стоящую у дальней стены. Лучи послеполуденного солнца освещают ее, падая из окна. Дикие животные, свисающие с мобиля, наблюдают за моим приближением, затаив дыхание вместе со мной, когда я с каждым шагом заново переживаю тот день.
Я помню облегчение, которое почувствовал, когда она перестала плакать. И как потом заметил, что ее кожа была нездорового цвета. Что ее открытые глаза смотрели в никуда. Что ее некогда пухлые щечки ввалились, а костяшки пальцев ободрались от непрестанного жевания.
Но когда я смотрю в эту колыбель, складывается ощущение, будто я переживаю тот день в обратном порядке: сначала приходит страх, а затем облегчение.
Здесь нет никакой Лили. Нет смерти. Нет никакой потери. Только простыня с розовыми жирафами и серыми слонами, а также крошечная подушка с вышитыми на ней двумя простыми словами: «Тебя любят».
Я беру ее в руки и перечитываю снова, моргая от внезапно нахлынувших жгучих слез, затуманивших мое зрение: «Тебя любят».
Я стискиваю зубы и пытаюсь дышать сквозь боль: «Тебя любят».
Мне хочется швырнуть эту подушку на пол и растоптать ее, но вместо этого я изо всех сил прижимаю ее к груди — к тому месту, которое болит больше всего. Я снова слышу эти два простых слова в своем сознании, но понимаю, что голос, произносящий их шепотом, не мой.
Он принадлежит другой никому не нужной девочке. Той, что с печальными голубыми глазами, слишком большими для ее нежного лица. Той, которая смогла найти способ позаботиться обо мне, даже когда никто не заботился о ней.
Той, которую я только что бросил обратно волкам.
Может, я и не смог спасти Лили, но я уже не тот испуганный маленький мальчик.
Теперь я мужчина.
Мужчина, который лжет.
Мужчина, который крадет.
Но мужчина, который сделает все возможное, чтобы защитить свою девочку.
Атмосфера в городе гудит в лихорадке отчаяния. Драки на парковке, горящие здания, бунтовщики, бьющие стекла автомобилей, бродячие собаки, рычащие друг на друга из-за упаковок от бургеров. Все сливается воедино, пока я с опущенной головой пробираюсь сквозь этот хаос. Бросив взгляд на небо, замечаю, как быстро опускается солнце, прячась за деревьями, и прибавляю шаг.