– Вы чего так поздно, хоббиты? – нагло спросил он.
– Да вот, думали – проскочим, когда все орки уснут… – огрызнулся Вася. – А один не спит чего-то…
Прошли через турникет и оказались на улице.
– Ты свет выключил? – чуть нервно спросил Витя.
– Да, – устало ответил Василий.
– В третьем вроде еще горел…
– В третий я не лазил. Там новенькая оставалась вроде. Остальные разбежались.
– Странная она какая-то… – Витя украдкой взглянул на собеседника.
– Нормальная девка.
– Общался?
– Да. Пару раз. Немного простовата для юристки… – Василий протер чуть воспаленные глаза. – Даже не так… Наивна, что ли… Так точнее.
– Разве?
– Ну, показалось.
– Новенькая… Просто не вписалась еще. Стесняется.
– Может быть. – Впервые за день рекламщик не стал спорить.
Незаметно они подошли к метро. Василий протянул руку для прощания, а Виктор от неожиданности молча пожал ее. Потом спросил:
– Ты чего, не поедешь?
– Не. Прогуляюсь. Пока. До понедельника.
Витя удивленно посмотрел на друга и направился к входу в метро. Вечер пятницы плавно перетекал в ночь.
6
На следующий день, в субботу, к обеду Дмитриевский подвез свое семейство к дому родителей, и они начали потихонечку выгружаться на разбитый асфальт внутриквартального проезда. Дмитриевский ворчал на неудачно припарковавшуюся «мазду», занявшую сразу два места, а Ирка – на заснувшего по дороге сына. Так, в синхронном ворчании, они и вошли в скромную родительскую трешку. Родители Дениса, папа Александр Сергеевич (пенсионер) и мама Ольга Александровна (работающая пенсионерка), всегда радовались их приходу (в большей степени внукам, как казалось Денису), и внуки отвечали деду с бабой такой же радостью, зная – их наверняка ждет что-нибудь вкусненькое.
Отец сидел в гостиной, на диване перед телевизором, на экране которого два импозантных джентльмена играли в снукер. Плоская панель «Самсунга» была вмонтирована в темно-коричневую стенку, занимавшую всю стену, а перед диваном стоял заваленный газетами длинный низенький стол. Правую часть стенки занимали отсеки платяных шкафов, и из одного из них наружу выглядывал уголок клетчатой рубашки.
Дети разбежались по квартире, а Дмитриевский прошел в гостиную, приветственно кивнув бате. Тот кивнул в сторону шкафа и проговорил хмуро:
– Штучка торчит…
Денис не сразу понял, в чем дело. А потом, догадавшись, подошел к шкафу.
– Не люблю, когда штучки торчат… – продолжил гнуть свою линию отец.
– Чего, убрать? – спросил Денис, улыбнувшись.
– Уж будь любезен.
Дмитриевский заправил в шкаф торчащий кусочек рубашки и сел рядом с отцом.
– Трамп Дональдсона разносит, – кивнул тот в сторону играющих мужиков. – Щепа летит…
– А футбола нет? – спросил Денис: он не очень-то любил снукер.
– Уфа с Мордовией мучаются, по спутниковому. Включить? – улыбнулся папа.
– Только не это.
– Ну, тогда не выступай.
В гостиную забежала Лиза.
– Дедушка, – спросила она, запрыгнув ему на коленки, – а ты видел моих новых друзей?
– Нет, – ответил тот. – Как же я мог их видеть? Ты только пришла.
– Так они уже здесь были. До меня.
Фантазерка Елизавета любила всех запутать, а потом дать разгадку.
– Как это? Я бы их тогда точно увидел. И попросил посуду помыть. А так пришлось бабушку просить…
– Дедушка, они здесь были. Вот в этом месте. – Лиза указала на кресло у окна.
– Не было тут никого, – продолжал упрямиться дед.
– Невидимки, что ли? – спросил немного владеющий ситуацией Денис.
– Да, – ответила Лиза, – невидимки. Невидимые люди. Мои друзья.
– А, понятно, – присвистнул Александр Сергеевич. – Невидимки, значит. Защитники «Зенита» твои друзья? Вчера играли – так защиту вообще не видно было…
– Ты скажи своим друзьям, – предложил отец, – пусть они в понедельник ко мне в офис приходят, я им работу дам…
– У них есть работа, – серьезно отвечала Лиза.
– Какая это?
– Конфеты кушать.
– А. Понятно. Я им тоже работу найду, – пояснил Дмитриевский. – Подпишут мне кое-чего. Проникнут в кабинет к одному дядьке и подпишут…
Лиза серьезно посмотрела на папу и убежала из комнаты на зов бабушки.
Александр Сергеевич показал на коробку в углу комнаты:
– Диня, будь другом, забери, пожалуйста…
– Что это? – спросил Дмитриевский.
– Архив твоего деда. Моего отца. Он часто говорил, что хотел бы передать это все тебе. Там и письма, и тетради с записями, и дневники.
Дед Дмитриевского был военным моряком, подводником. Дослужившись до капитана первого ранга, в тридцать восемь лет сошел на берег и стал преподавателем в курсантском училище. Говорили, что ему совсем чуть-чуть не хватило до адмирала.