— Ну, что у вас там? Приплыли? — донесся голос егеря.
— Застряли, впереди коса, — крикнул в ответ врач.
Срочно нужно было принимать решение. Удерживать парашют над водой они долго не могли, втянуть его в плот, чтобы грести веслами в обход косы, — тоже. Можно было бросить парашют, но здесь не было возможности поднять в воздух второй. А до противоположного берега было еще километров десять. Анатолий быстро изложил свои соображения остальным.
— Давайте высаживаться, — предложил егерь, — здесь переночуем, в темноте плыть дальше опасно. А с утра разберемся, что делать дальше.
— Завтра может не быть ветра, — крикнул в ответ Анатолий, помогая врачу и солдату удерживать купол в парящем состоянии. А на веслах мы просто не выгребем.
— И что теперь?
Теперь было только одно решение, Анатолий его принял быстро. Нужно было лезть в воду, выбираться на косу и буксировать плот в обход на манер персонажей картины Репина «Бурлаки на Волге». Посылать в воду стариков он не стал бы, даже если бы от этого зависела его жизнь. И бойцами он не имел права рисковать. Давыдов разделся до нижнего белья. Приказал Федюшину перебраться на первый плот, потом надел спасательный жилет, обвязался веревкой. На руки надел перчатки, на ноги — чулки от ОЗК, взял нож и осторожно полез на лед. До берега было недалеко — всего-то каких-то десять — пятнадцать метров. Анатолий попытался слезть на лед плашмя, и это ему удалось.
— Пускайте ракету, — крикнул он егерю. Раздался хлопок, шипение и в небе вспыхнул белый огонек. Очертания косы теперь были видны отчетливо. Нужно было пошевеливаться, пока светит ракета. Он распластался на выгибающейся под ним поверхности и начал осторожно ползти. Холод пробирал до костей. Ледяной ветер пронизывал насквозь. Каждое движение сопровождалось треском льда, но Анатолий упрямо полз вперед. Лед треснул, когда до берега было метров пять и Анатолий сразу же оказался в воде. Спасательный жилет держал надежно, но… Только теперь он понял, что такое настоящий холод.. Белье моментально промокло, от резкой смены температур по телу ударила жуткая ломящая боль. Анатолий стиснул зубы и зарычал. «Только бы не шок!» — пронеслось в голове Давыдову приходилось много читать об упавших в воду летчиках и моряках во времена северных конвоев. Сзади послышались испуганные восклицания.
— Сейчас мы тебя вытащим, — крикнул Хютенен, — не дрейфь. Двигайся!
Веревка натянулась.
— Не тащите! — заорал Анатолий, — Я сам!
Легко сказать — сам, руки и ноги немели. «Только бы не судорога!» — пронеслась очередная мысль. И главное — без паники! Майор попытался нащупать ногами дно. Он поболтал ногами, но, видимо, здесь было еще глубоко. Тогда он воткнул в лед нож и стал осторожно ползти вперед. Лед крошился, острые края драли кожу, Давыдов ругался и лез. Сколько это заняло времени? Потом сказали, что не более пяти минут. Ему казалось, что не меньше, чем полчаса. Мешали резиновые чулки на ногах, но сбросить их он не решался, остаться без обуви на покрытых льдом камнях ему не хотелось. Наконец он выбрался на косу. До самого берега пришлось двигаться ползком. Дно было усеяно валунами, Анатолий несколько раз больно ушиб ноги. Вопреки расхожему мнению, что холод должен был притупить боль, ему было очень больно. Наконец, Анатолий вскочил и пошел вдоль косы, таща плот за собой. Рядом, над его головой, полоскался в воздухе купол. Теперь главным врагом вымокшего Давыдова был ветер. Он пронизывал каждую клеточку организма, зубы выбивали непрерывную дробь. Но Анатолий упрямо шел вперед. Дошел до окончания косы и остановился. Как ему ни не хотелось этого делать, но снова пришлось лезть на лед. Анатолий дополз до кромки воды и вытянул плоты на себя. Мимо проплыл первый, на втором подгребли к Анатолию. Чьи-то руки развернули его на спину и втащили в плот. Анатолий, как мешок с мукой, свалился на прорезиненное дно «посудинки». Пока он ползал по льду, «десантники» произвели замену экипажей. На передний плот перебрались егерь и Федюшин. Теперь они под руководством Чернова упражнялись с куполом, а на втором плоту остался один врач и собака. От холода Анатолия уже не трясло, его тело просто начало неметь, он уже не чувствовал ни рук, ни ног. Врач быстро содрал с лежащего Анатолия мокрое белье, резиновые чулки и перчатки и принялся растирать его с ног до головы полотенцем. Когда он закончил, тело Давыдова горело. Особенно жгло ссадины на груди и животе. Врач растер спину, грудь и подошвы «пловца» мазью «Звездочка» и помог одеться в сухое. Когда он закончил, Анатолий был упакован в меховое обмундирование, как бабочка в кокон. Для подстилки врач использовал купол второго парашюта. Майор чувствовал себя, как вывезенный на зимнюю прогулку младенец. На него было надето столько всего, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
— Ну что, так лучше? — спросил врач, его зубы блеснули в темноте.
— Лучше, — просипел Анатолий, руки и плечи ломило после занятий «парашютизмом», царапины жгло, а челюсти выбивали барабанную дробь.
— Прописываю тебе главное лекарство, исключительный рецепт, — сказал врач и принялся чем-то звенеть и булькать в темноте. В следующую минуту губ майора коснулся край солдатской кружки.
— Пей одним глотком, не дыша и не останавливаясь, — скомандовал Игорь Петрович.
Анатолий послушно глотнул и через мгновенье зашелся в приступе неудержимого кашля. Рот и глотку обожгло, как будто он хлебнул огня. Майор откашлялся и прохрипел:
— Что это было? Что за рецепт?
— Рецепт самый что ни на есть армейский, сказал врач и произнес по латыни, — спиритус этилици, квантум сатис ин флаконис[71].
— Спирт, что ли?
— Естественно! А ты думал, я тебя буду грогом поить, как английского лорда? Здесь нет ни каминов, ни пледов. Лежи, морж, сил набирайся. Страшно было, пока ползал?
— Еще как, — признался Анатолий.
— Молодчага! Но матерился ты ое-е-ей, личный состав получил массу удовольствия. Я такое в последний раз слышал, когда наши морячки Киркенес брали.
От перенесенного купания и выпитого майора начало клонить в сон. Анатолий пытался сопротивляться но спустя несколько минут провалился во мрак. Он спал часа три и не слышал, как передний плот причалил к припою нового берега, как на переднем плоту сворачивали купол, как прикладами пробивали во льду проход, по которому дошли до берега. Анатолий очнулся только тогда, когда Федюшин и Волков принялись вытаскивать его на берег. Он проснулся и первым делом спросил:
— Где мы?
Вместо ответа егерь выпустил в воздух еще одну ракету. В ее свете стало ясно, что их принесло к небольшому островку, сзади чернел простор Пяозеpa, лениво колыхалась холодная вода, а впереди, за небольшой протокой, была земля. Ровной стеной в обе стороны уходила темная стена строевого леса.
— Западный берег, — сказал Анатолию егерь, — завтра по светлу переправимся. На сегодня героизма хватит.
— А это точно тот берег? — спросил Анатолий.
— Не извольте беспокоиться, ваше благородие, мы на этом островке осенью рыбу ловили. Места знакомые.
— Хорошо, если так, — сказал Анатолий.
Плоты вытащили на берег и поставили в качестве заслона от ветра. Бойцы насобирали плавника. И развели костер. От горячей пищи и чая Анатолий окончательно пришел в себя. На удивление, чувствовал он себя неплохо. По настоянию врача всему личному составу выделили по пятьдесят граммов, согласно «армейскому рецепту», для профилактики простудных заболеваний. Потом назначили смены и улеглись спать. В качестве подстилки и одеял использовали все те же парашюты. Анатолия от дежурства единогласно освободили. Когда он проснулся, на костре булькал чайник, а на углях шипели горячим жиром жестянки с кашей и тушенкой. У костра колдовали врач и Чернов, а остальные дремали.
— Доброе утро, — поздоровался Анатолий, — как дела?
— Жучка не сдохла, — сообщил врач, — а ветер действительно стих. Если бы заночевали на Вуошкалошари, хрен бы мы сюда сегодня добрались.
— Где заночевали?
— Вуошкалошари[72], так тот остров называется, где ты моржевал, — пояснил доктор.
— А этот как?
— Бог его знает, — пожал плечами врач, — Микко проснется, у него спроси. Он тут название каждого булыжника помнит.