Грей постаралась дышать ровно и спокойно, но чуть приоткрыла глаза, чтобы из-под ресниц определить, где она находится, не вызвав при этом подозрений у окружающих.
Была глухая ночь, Грей находилась в маленькой комнатке башни Медланда. Это она почувствовала скорее инстинктивно, так как, похоже, за время ее отсутствия здесь произошло много изменений.
Не составило труда вспомнить обстоятельства похищения из Арлеси; эти события ясно запечатлелись в памяти и возвращались с удивительной легкостью. Однако большую часть пути в Медланд Грей не помнила, потому что много спала.
– Я не хочу, чтобы она жила в Пенфорке, -ответил наконец Гильберт.
Грей нахмурилась. Хоть он и упоминал о возвращении в Медланд, но она не подумала, что барон Бальмейн собирается оставить ее в замке. Не замыслил ли он отстраниться и от ребенка, когда малыш появится на свет?
– А когда родится ребенок? – теперь Грей узнала голос второго собеседника. Это был сэр Ланселин, который задал этот вопрос вместо нее.
Снова наступила долгая тишина; Грей ждала, затаив дыхание.
– Тогда и решу, – последовал краткий ответ. Сэр Ланселин мудро переменил тему.
– Та девушка, которую вы послали ей прислуживать, как ее, Мелли? Она прибыла два дня тому назад. Сам я ничего об этом не знаю, но, говорят, она заявляет, что будет служить леди Грей.
Грей широко открыла глаза. Настанет ли когда-нибудь конец этим бесконечным пересудам, которые люди ведут о ней, не успев даже увидеть?
– Она была служанкой у Лизанны, – ответил Гильберт. – Хоть мне это и не по нраву, но теперь все знают, как поступил Филипп Чарвик с моей сестрой. Не сомневаюсь, эта девушка сохранила преданность своей бывшей хозяйке и относится ко всем носителям этого проклятого имени с таким же недоверием, как и я.
– Не будет ли неосторожностью доверить леди Грей ее заботам?
– Я поговорю с Мелли и объясню ей, как она должна относиться к своей новой хозяйке. Она все сделает, как ей скажут.
– Есть и другие служанки, милорд, которые могли бы получше услужить леди.
Как ни странно, Гильберт не разразился гневом в ответ на упорные возражения рыцаря против решения своего лорда.
– Нет, – сказал он. – Мелли подойдет по всем статьям.
– Вы не беспокоитесь о преданности? – не унимался сэр Ланселин.
– Да, само собой, я могу полагаться на преданность этой служанки. С тем, кто служил раньше Чарвикам, у меня такой уверенности быть не может.
– Значит, вы опасаетесь, что леди Грей может попытаться вернуться в аббатство?
– Не знаю, что она может попытаться сделать, но одно знаю точно: Мелли не станет помогать ей в таком деле.
Грей рассердилась. Разве не согласилась она на те условия, которые выдвинул Гильберт? Пока он выполняет свою часть сделки, она будет соблюдать свою. Что касается этой Мелли, то девица скоро узнает, что Грей меньше всего хочется, чтобы за ней следили и притесняли. Она не позволит этой дряни строить ей козни.
Грей была так поглощена своими переживаниями, так кипела от возмущения, что не сразу заметила Гильберта, стоявшего в изножье кровати. Когда же увидела, то смутилась: не обнаружил ли он ее подслушивания? «Что могло меня выдать? – раздумывала Грей, глядя в его разгоряченное лицо. – Сопение», – догадалась она и постаралась, чтобы учащенное дыхание сменилось ровным – это помогло справиться с волнением.
– Леди Грей проснулась, – мягко заметил Гильберт, в то время как сэр Ланселин шагнул к кровати.
– Тогда я оставлю вас вдвоем. Перекатившись навзничь, Грей успела увидеть спину рыцаря, скрывшегося за дверью.
– Ты уже давно не спишь? – спросил Гильберт.
– Достаточно давно.
– Тогда тебе известно о моем намерении оставить тебя здесь, в Медланде, – сделал он вывод, усаживаясь на краю кровати.
Грей пожала плечами.
– Почему тебе не рассказать мне подробнее, – предложила она, зная, что глаза ее сверкают от гнева. – Я могла что-то и пропустить из вашего разговора.
Он не обратил внимания на ее колкость.
– Кроме того, что слышала, и рассказать нечего. Что еще ты хотела бы знать?
– Ничего, – ответила Грей. – Хотя, может быть, есть вещи, которые следовало бы знать тебе.
Гильберт сощурил глаза:
– Это какие же?
Опершись на кровать, девушка стала усаживаться в постели. Когда Гильберт протянул руку, чтобы помочь ей, она его оттолкнула.
– Тебе следует знать, Гильберт Бальмейн, – заговорила Грей, натягивая одеяло на теплую рубашку, которую, слава Богу, не сняли вместе с остальной одеждой, – что я никому не позволю себя запугивать, особенно той девке, которую ты собираешься приставить ко мне, чтобы она следила за каждым моим шагом. А если ты вознамеришься забрать у меня ребенка, как только он родится, и бросить меня в Медланде, то знай же: я сделаю все, чтобы скрыться от тебя до родов, и ты никогда не увидишь ребенка.
К концу этой тирады на челюстях Гильберта заходили желваки, а глаза приобрели жесткое выражение.
– Я тебе не солгал, – сказал он. – Еще не решено, где расти ребенку, но ты останешься вместе с ним.
Грей по выражению его лица попыталась распознать, что он думает на самом деле, но сочла это невозможным.
– Ловлю тебя на слове, – согласилась она, – но честно предупреждаю. Если ты меня обманешь, то увидишь, я окажусь способной на все, в чем ты меня несправедливо обвинял… и даже хуже.
– Я ни на минуту не сомневался в этом, дочь Эдуарда Чарвика, – сухо проговорил Гильберт, вставая с кровати.