Все еще сомневаясь, он кивком подтвердил, что принимает объяснение, и увлек Грей к кровати.
– Я должен извиниться за то, что тебе пришлось присутствовать на обеде вместе со мной, – сказал он, усаживая ее рядом с собой. – Я не подумал, как тягостно тебе это будет.
Грей молча смотрела на свои руки.
– Ну? – прошептал он.
Молодая женщина робко глянула на него.
– По правде говоря, Гильберт, тебе ни к чему извиняться. Дело сделано. Все плохое позади и… – она отвела взгляд. – В будущем я не буду испытывать таких мучений, сидя за обеденным столом рядом с тобой.
Гильберт молча раздумывал, не слишком ли многое ему чудится в ее поведении, может быть, все гораздо проще. Нет, что-то не ладилось. Женщина, рядом с которой он жил последние месяцы, не забыла бы так легко размолвку, происшедшую несколько часов назад. Но он не будет ворошить заново ту ссору, предстоит еще ответить на заданный ранее вопрос. А ответить необходимо, иначе она услышит о случившемся от других.
– Я должен объяснить тебе насчет сэра Майкла…
– Нет! – выпалила Грей, встряхивая головой. – Это неважно. Не имеет значения… правда.
Гильберт несказанно удивился горячности ее слов. Эта женщина становится настоящей загадкой.
– Он умер, – спокойно проговорил Гильберт. Она переплела пальцы на животе, не отрывая взгляда от неловко сцепленных рук.
– Я уже догадалась.
Он приподнял ее подбородок, стараясь заглянуть в глаза.
– И как же ты пришла к такому заключению?
Она пожала плечами:
– Очевидно с ним случилось несчастье. Иначе ты не стал бы так упорно противиться разговору о нем.
Гильберт удивился ее рассуждениям. Он больше склонялся к тому, что она подслушала его беседу с сэром Ройсом, или еще кто-то рассказал ей эту новость. Мелли? Нет, вряд ли.
– Тебя это опечалило? – спросил Гильберт.
– Конечно, – слезы набежали на глаза Грей.
Слезы! Гильберт привлек ее к себе, поглаживая по волосам, в то время как она выплакивала горе, уткнувшись в его тунику. Он не понимал, как она может оплакивать человека, к которому не питала, по ее утверждению, никаких чувств.
– Наверное, ты все же любила сэра Майкла? – предположил Гильберт, когда плач стих. Вероятность такого поворота дел ему совсем не нравилась, но он должен знать это.
Грей подняла голову.
– Любила? Нет, Гильберт. Я уже говорила тебе, что сэр Майкл не был любим мною. Ничего с тех пор не изменилось.
Гильберт испытал огромное облегчение, но при мысли о том, что она не спросила о причине смерти сэра Майкла, беспокойство вернулось. Это только усилило подозрение, что Грей уже что-то известно.
– Грей…
– Гильберт, – прервала она его, – мне нужно знать о преступлениях Филиппа. Ты расскажешь мне?
Гильберт напряженно замер, разомкнув объятия.
– Ты вторгаешься туда, куда не следует, – предупредил он ледяным голосом.
– Я должна знать, – умоляла Грей, придвигаясь ближе и кладя руку Гильберту на плечо. – Я ношу под сердцем твое дитя, Гильберт Бальмейн, и ничего не знаю о тебе и так мало о своей семье. Мне просто нужно знать правду.
– А примешь ли ты правду, которую я открою тебе?
Она кивнула:
– Да, Гильберт, думаю, теперь я готова к тому, чтобы узнать и принять ее.
Встав с кровати, он подошел к очагу и остановился спиной к Грей.
– Ты знаешь, что твой брат был обручен с моей сестрой Лизанной?
– Да, отец говорил мне.
– Она обожала твоего брата, вообразила, что влюблена в него, хотя всего лишь его смазливая внешность и ее юность привели сестру к мысли, что она пребывает в таком нелепом состоянии духа. Почти пять лет назад, когда ей едва исполнилось четырнадцать, по повелению моего отца я вез ее из Пенфорка, чтобы выдать замуж за Филиппа.
Гильберт замолчал. Грей могла только догадываться о волновавших его чувствах, глядя на перекатывавшиеся под туникой мускулы.
– Происходило это во времена правления короля Стефана, когда процветало беззаконие, – продолжал он. – Я был слишком самоуверен и решил, что раз путешествие будет недолгим, то и отряд охраны можно взять небольшой. Понимаешь ли, я не рассчитал, что обременительные повозки с поклажей замедлят наше продвижение, и когда наступила ночь, нам пришлось разбить лагерь.
Он снова замолчал, подводя Грей к мысли, что с их стоянкой случилось нечто ужасное. В следующий момент Гильберт подтвердил эти предположения.
– Только мы расположились на ночлег, как были подняты по тревоге. Все мои люди оказались перебиты, а Лизанна…
Грей услышала, как он глубоко вздохнул, но ничего не сказал.
– Изнасилована? – спросила она со всей возможной деликатностью.
– Нет, хоть дело шло к тому, – ответил Гильберт с гневом в голосе. – А потом этот твой негодяй-братец отказался выполнить условия брачного договора на том основании, что Лизанна потеряла невинность.
Грей поняла, что гнев охватывает Гильберта со все большей силой, и постаралась отвлечь его от мыслей о сестре.
– А как же ты, Гильберт? – спросила она. -Тебе удалось спастись?
Он негодующе повернулся и подошел к ней.
– Думаешь, я трус? – прорычал он.
– Нет, Гильберт. Прошу, не приписывай мне слов, которых я не произносила, и мыслей, которых у меня нет. Я вовсе не помышляла об этом. Ты знаешь, я такого подумать не могла.
– Вот как? – выкрикнул он, останавливаясь в нескольких шагах от нее. – Разве прежде ты не обвиняла меня в трусости?
Обвиняла? Пришлось перебрать в памяти все их стычки, чтобы припомнить, когда она высказалась таким образом. Она со страхом вспомнила тот момент, потому что действительно наделила его этой позорной чертой во время разговора на кладбище, в то утро, когда он отправлял ее в аббатство из Медланда.