Он перебирал нежные пряди, любуясь игрой света в струях золотого дождя.
Надежда расцвела в душе Грей. Наступит ли тот день, когда он станет дорожить ею настолько, что они смогут растить своего ребенка вместе, в любви и согласии?
Должно быть, он увидел что-то в ее глазах, – потому что резко выпрямился, выпустив пряди волос из рук.
– Но я не женюсь на тебе, – сказал Бальмейн, а затем направился к двери.
Отчаянно желая снова почувствовать блаженный покой в объятиях Гильберта, но боясь отказа, Грей подавила желание побежать следом. И вот он ушел.
С печалью в сердце легла она на кровать, глядя в потолок.
Теперь ей стало понятно, что направило на нее гнев Гильберта, когда он прибыл в Медланд и обнаружил, кто она такая; почему он решил, будто она специально соблазнила его. И почему Гильберт не женится на ней даже ради того, чтобы дать их ребенку свое имя.
Она не думала, что когда-нибудь простит его за те несправедливые обвинения, что он обрушил на нее, но теперь выяснила: у нее нет выбора. Как долго она боролась с ним, и все из ложных побуждений. Его гнев был оправдан, даже если она не виновна в том, что он ей ставил в вину.
Если им суждено еще быть вместе, она постарается исправить зло, причиненное ему и его близким, и докажет, что ей можно доверять. Неважно, знатная она женщина или нет, но если он захочет сделать ее своей любовницей, она больше не станет противиться. Хотя такая покорность и печалила Грей, девушка призналась самой себе, что проиграла битву. Такой конец неизбежен, рассуждала она – слишком велико ее желание снова ощутить ласку его рук.
А более всего ей хотелось мира и спокойствия в их отношениях, и она добьется этого. Обещание, которое дала себе Грей, было малоутешительно, но все же она черпала в нем силу.
ГЛАВА 19
Однажды она уже соблазнила его, так почему же не удастся сделать это снова. Без особого успеха пыталась Грей убедить саму себя. Гильберт не проявлял больше такого жгучего желания обладать ею, как в ту ночь. Грей могла лишь выбрать момент, когда появилась бы возможность остаться с ним наедине.
Два дня предпринимала она попытки оказаться достаточно близко от Гильберта, чтобы разбудить в нем страсть, столь сильно пылавшую прежде. Но барон Бальмейн избегал ее, он больше не искал ее общества. Если им приходилось вместе присутствовать на трапезе в холле, то он был грустным, задумчивым, говорил с нею отрывисто и отрешенно.
Но вот наступил и новый день, сказала себе Грей, наблюдая за Гильбертом, выходившим из кузницы, где ковалось оружие для грядущей битвы с Эдуардом Чарвиком. Когда он один вошел в конюшню, то она сразу поняла: наступил удобный момент.
Расправив плечи, Грей обогнула загон и вошла в конюшню, где пахло лошадьми и свежим сеном. На пороге она замешкалась, глядя то влево, то вправо, стараясь определить, в каком стойле исчез Гильберт. Девушка совсем уже собиралась двинуться влево, когда лошадиное ржание заставило ее повернуть голову. Грей торжествующе сменила первоначально выбранное направление и нашла Гильберта, который как раз начинал чистить своего скакуна.
При виде Гильберта дыхание у нее перехватило, глаза расширились, и потаенная страсть пробудилась к жизни. Он снял тунику, и голая спина, покрывшаяся испариной, тускло заблестела в полутьме, а когда он энергично тер коня скребницей, под кожей перекатывались мускулы.
Думая, что ее присутствие осталось незамеченным, Грей помедлила, позволив своему взгляду переместиться ниже – на крепкую талию и светло-коричневые штаны, скрывавшие бедра.
Жар охватил Грей, вызвав неловкое чувство. Она нервно сглотнула комок в горле и заставила себя перевести взгляд на затылок.
– Неужели здесь нет конюхов, чтобы сделать эту работу?
Должно быть, Гильберт слышал, как она подошла, знал, что она наблюдает за ним, потому что не выказал удивления, услышав голос Грей.
– Есть, – безразлично ответил он и, не поворачивая головы, продолжал тереть бок лошади.
Решив не отступать, Грей вошла в стойло и начала пробираться ближе, ступая по устланному соломой полу.
– Не подходи ближе, – приказал Гильберт, прежде чем она сделала еще несколько шагов.
– Но…
– Стой где стоишь! – повторил он. – Я совсем не хочу, чтобы ты оказалась под копытами коня.
Теперь Грей обратила внимание на взволнованное животное. Ее присутствие привело скакуна в возбуждение, мощные ноги напряглись, большие глаза горели. Угрожающе фыркнув, он встряхнул головой и принялся бить копытом по полу.
– Отойди назад, – попросил Гильберт, бросая на нее взгляд через плечо. Если он и был удивлен ее появлением, то ничем не выказал этого.
Нахмурившись, Грей отступила к выходу из стойла. Все шло не так, как она замыслила. Наконец-то она застала Гильберта одного, но не могла приблизиться, чтобы пробудить его интерес.
– Какое важное дело не может подождать? – спросил он.
– Ты избегаешь меня.
Одарив Грей взглядом, но не более того, Гильберт не прервал своего занятия.
– Да, – согласился он, – по уважительной причине.
Грей удивилась, что барон подтвердил ее догадки:
– Что же это за причина?
Он заставил ее потомиться в ожидании ответа, все так же занимаясь чисткой коня, словно она и не задавала никакого вопроса.
– Это я не был готов к разговору о Филиппе, – в конце концов заявил он, приступая к расчесыванию гривы. – Воспоминания еще не угасли. Когда говоришь о них вслух, они оживают.
В отчаянном порыве смягчить его муку, скрывавшуюся под маской самообладания, она робко шагнула вперед.