Создатель! Ты же тоже бессмертный, Создатель, ты тоже яркий и громкий, ты мыслишь формой. Этот мир прекрасен, но он неправилен, он несправедлив. Почему в этом мире умирают? Я не спрашиваю зачем Белые Медведи подстерегают нас за поворотами тоннелей. Схватка с Белым Медведем — это вопрос жизни и ловкости. Тот, кто не ленится мыслить быстрее и точнее, тот всегда уйдет от Белого Медведя. Я сам тысячи раз уходил от него и десятки раз вырывался из его лап, разрывая его тело. Десятки мертвых Белых Медведей остались лежать на моем пути, за то, что они хотели отнять мою жизнь. Они погибли, утеряли свойства пространства — звук и цвет — и стали обычными кусками тверди. Я говорю не об этом. Я говорю про это внезапное несчастье, которое пришло ниоткуда и убивает всех подряд без разбору — и старейшин и молодых, и мыслящих и ленивых, и спящих и танцующих. От этого нет спасения и неизвестно в какой миг ты вдруг вскрикнешь и остановишься, и исчезнет мысль и померкнут вокруг ослепительные цвета мира, и ты вдруг превратишься в обычный кусок тверди — навсегда в ничто. Создатель! Я боюсь боковой внедрилки.
Прямо — к изумрудным решеткам. Огромное поле. На малиновом вязком ковре впереди вкусно и гулко колышатся зеленые решетки, под ними много Вкусных Шаров. Стоп. Какое-то движение. Кажется там Белый Медведь. Быстрее назад, обойдем с другой стороны. Ага, чувствую его движение вслед — погнался, значит. Три тоннеля — в какой пойдем? В левый.
Калейдоскоп стен, разноцветная многоугольная мозаика, с шипением расходится в стороны и колышется мягкой шелковистой бахромой. Оранжевые, красные, синие концентрические ромбы, — если в них двигаться, они издают хлопок, вспыхивают ультрафиолетом и закрываются за тобой снова. Флоп-флоп-флоп — синий — оранжевый — ослепительно красный — ослепительно зеленый. И обратно через другой рукав — ослепительно зеленый, ослепительно красный, оранжевый — синий — Флоп! Флоп! — вот снова малиновый зал, зеленые фермы, Белого Медведя за мной нет — потерялся в ромбах тоннелей.
Создатель! Я молод и полон сил, я прожил всего семь сотен делений, но я видел много. Я видел как светятся тусклым багровым светом огромные бездны пространства, и как фиолетово-нестерпимый свет играет в узких колодцах, куда даже нельзя пролезть, я видел племена, где формы и цвета столь причудливы, что мне не удавалось повторить их, я голодал многие времена, и вдоволь ел затем, я слышал музыку мира и сам создавал в ней свою тему. Создатель, скажи, чем провинился Я, чем провинились мы? За что на нас ниспослал ты боковую внедрилку — внезапную и жестокую смерть, от которой не бывает спасения? Я видел как умирают — просто сбоку появляется белое свечение, тело дергается только один раз и его свет тухнет. Все. Так вымерло один за другим и мое племя и все соседние. Те, кто остался в живых, разбежались с родных мест, и с тех пор я никого не видел. Уже долгое время я блуждаю одиноко в этом незнакомом крае и жду своей участи, я знаю, что осталось мне недолго, ибо от кары нет спасения. Создатель! Мы не заслужили этой кары! Я хочу жить. Ты хотел когда-нибудь жить? У тебя этого вопроса просто нет, ты всегда будешь жить. А я хочу жить. Просто жить, никому не мешая. Неужели я прошу так много?
Что-то не нравится мне это малиновое поле. Двигаюсь направо в этот громадный ход. Далеко, сколько хватает взгляда, уходят по бокам хода вереницы зеленых ослепительных огней, сливаются в одну точку и заворачиваются налево. Когда двигаешься вперед, зеленые огни пляшут и со свистом рисуют на ярко-желтых шершавых стенах вокруг пестрые зигзаги, ход поворачивает влево и становится все уже, уже, туго заворачиваясь спиралью внутрь себя, вот уже зеленые огни становятся почти фиолетовыми, шершавые стены с грохотом пихают в бока, Я маленький и тонкий, я почти беззвучный и бесцветный. Я — острие иголки в море огней. Это центр. Вспышка! Я снова большой и гулкий, Я наслаждаюсь простором, это лазурно-зеленое пространство — новый тоннель, а по бокам его бегут теперь, наоборот, ярко-желтые, выпуклые вереницы огней. Тоннель снова заворачивается спиралью, гудят бархатные зеленые стены, мне снова приходится уменьшаться. Может быть так я уйду от боковой внедрилки? С каждым витком огней все больше, стены сияют зелеными волнами, они мягкие и податливые, облегающий бархат, Я все меньше, меня почти совсем нет — только движение передает пространству одну мысль обо мне, Я в центре спирали. Вспышка! Огромный синий простор, поющий и колыхающийся, гладкий и искристый.