Говорилъ Нищiй. Падали слезы жаркiя.
И земля дышала бѣлымъ паромъ,
Снѣгъ сходилъ, средь листьевъ прошлогоднихъ,
Показались первыя былинки, такiя убогiя,
Зацвѣтали первоцвѣты, запахло Пасхой,
Запѣли къ землѣ припадая бѣлогрудыя ласточки,
Слезы капали, землю тревожили
Будили, грѣли.
Дождикъ апрѣльскiй.
И дряхлые франты въ промокшихъ цилиндрахъ,
И дамы, бросая съ пудрой пуховки,
Грѣясь на солнцѣ, плакали слезали невинными,
Радуясь веснѣ средь зимы глубокой:
«Христово сердце! солнце майское!
Въ Твоихъ лучахъ мы купаемся!»
Только нищiй какъ прежде дрожалъ отъ стужи, отъ вѣтра.
Его лицо кололъ декабрьскiй снѣгъ.
Нѣтъ! Ему не согрѣться
Вовѣкъ!
Слышимъ Твой голосъ
Но въ нашихъ сердцахъ унылыхъ
Такая темь! такой холодъ!
Господи помилуй!
Судный День.
Дѣтямъ скажете «когда съ полей Галицiи,
Зализывая язвы,
Она бѣжала еще живая —
Мы могли какъ прежде грустить и веселиться.
Мы праздновали,
Что гдѣ то подъ Санемъ теперь не валяемся.
Зубы чужеземные
Рвали родимую плоть,
А всѣ мы
Крохи подбирали, какъ псы лизали кровь.
Срывали съ нея рубище,
Хлестали плетьми
Кусали тощiя груди,
Которыя не могли кормить»…
Дѣтямъ скажете «къ веснѣ она хотѣла привстать,
Мы кричали „пляши! эй, Дунька!“
Это мы нарядили болящую мать
Въ красное трико площадной плясуньи.
Лѣто пришло. Она стонала,
Рукой не могла шевельнуть.
Мы били ее — кто мужицкимъ кнутомъ, кто палочкой.
„Ну, смѣйся! веселенькой будь!“
Ты первая въ мiрѣ —
Ухъ, упирается, дохлая!
Живѣй на канатъ и пляши въ нашемъ циркѣ!
Всѣ тебѣ хлопаютъ!»
Дѣтямъ скажете: «мы жили до и послѣ,
Ее на мѣстѣ лобномъ
Еще живой мы видали»
Скажете: «осенью
Тысяча девятьсотъ семнадцатаго года
Мы ее распяли».
* * *
Октябрь
Всѣхъ покрылъ своимъ туманомъ.
Были средь нихъ храбрые,
Молодые, упрямые,
Они шли и жадно пили отравленный воздухъ,
Будто не на смерть шли,
А только сорвать золотыя звѣзды,
Чтобъ онѣ на землѣ цвѣли.
Были обманутые — нестройно шагали,
Что ни шагъ оглядывались назадъ.
«На прицѣлъ!» ужъ курки сжимали ихъ пальцы,
Но еще, стыдливо потуплялись глаза.
Были трусливые — юлили, ползали.
Были изступленные какъ звѣри.
Были усталые, бездомные, голодные,
У которыхъ въ душѣ только смерть.
Было ихъ много, шли они быстро,
Прикрытые желтымъ туманомъ,
Велъ ихъ на страшный приступъ
Дѣдъ балаганный.
И когда на Невскомъ шутъ скомандовалъ «направо!»
И толпа разлилась по Дворцовой Площади —
Слышно было кто то взывалъ средь ночи
«Савлъ! Савлъ!»
Еще многiя руки — пусть слабыя!
Сжимали невидимый ларь,
Гдѣ хранилась честь Россiйской Державы.
«Чего зря болтать!.. Ставь пулеметы!.. Жарь!»
Въ Зимнемъ Дворцѣ, среди пошлой мебели,
Средь царскихъ портретовъ въ чехлахъ,
Пока вожди еще бредили,
Въ послѣднiй часъ,
Бѣдныя куцыя дѣвушки,
Въ огромныхъ шинеляхъ,
Когда всѣ предали
Умереть за нее хотѣли —
За Россiю
Кричала толпа
«Распни ее!»
Ужъ матросы взбѣгали по лѣстницамъ;
«Сучьи дѣти! всѣхъ перебьемъ!
Ишь бабы! Экая нечисть заводится!..»
А онѣ передъ смертью
Еще слышали колыханье побѣдныхъ знаменъ
Нынѣ усопшей Родины…