О неуместных молитвах
Новый Завет подчеркивает, что с Богом связана любая деталь нашей жизни. Иисус
заверял Своих слушателей: «У вас же и волосы на голове все сочтены» (Мф 10:30). Честно
говоря, мне трудно понять это поразительное заявление, и еще труднее приложить его к
своим молитвенным нуждам. Один мой друг сказал: «Я не представляю себе, чтобы кто-
нибудь, а тем более Сам Бог, так усердно заботился о моей жизни. У Бога есть много дел,
более важных, чем мои ничтожные проблемы».
Некоторые, подобно моему другу, воздерживаются от молитв по той причине, что
считают себя слишком ничтожными. Другим мешает чрезмерное благоговение. Мистик
Мейстер Экхарт отказывался «просить могущественного и любящего Бога о таких
пустяках», как выздоровление от болезни. Святая Екатерина Генуэзская гордилась тем, что,
молясь постоянно в течение тридцати пяти лет, ни разу не попросила ничего для себя.
Иногда я чувствую искушение последовать их примеру и исключить все молитвы, которые
кажутся эгоистичными или неуместными. Тогда я снова перечитываю молитвы, записанные
в Библии.
Там можно найти «эгоистичные» молитвы на любой вкус, и Писание их не осуждает:
это и молитва бесплодной женщины о ребенке, и молитва вдовы, у которой кончилось масло,
и молитва воина, который просит о победе в битве. Люди молятся о дожде во время засухи,
об отмщении врагам. Сама молитва Господня содержит просьбу о хлебе насущном. Апостол
Павел молится о безопасности во время путешествия, об успешной работе, об избавлении от
физических немощей, о смелости в благовествовании. Иаков советует молиться о мудрости и
о телесном исцелении.
Вспомнив эти библейские молитвы, я перестаю беспокоиться о том, что молитва может
быть неуместной. Если с точки зрения Бога молитва — это главный способ общения с Ним, а
я начну фильтровать свои молитвы, проверяя их на «уместность», это станет препятствием
для близости с Богом. Согласно словам Иисуса, нет таких пустяков, которые были бы
недостойны молитвы. Богу интересно все, что касается меня — мои мысли и желания,
решения, которые я принимаю, мое настроение.
Нечто подобное наблюдается и в отношениях с друзьями. Во время деловых
переговоров я веду речь о бизнесе и не надоедаю собеседникам рассказами о своих болезнях
и приступах бессонницы. А с хорошими друзьями я, надеясь на их участие, говорю обо всем.
С ними я болтаю о пустяках, им я открываю свои сокровенные тайны.
В великолепном эпизоде из книги «Семиэтажная гора» Томас Мертон рассказывает о
том, как он шел по улицам Нью-Йорка, «испытывая ни с чем не сравнимое волнение
новоиспеченного писателя, ожидающего, как распорядится судьба с его первой книгой.
Превзойти это волнение могут только муки юношеской любви». Я хорошо знаю и понимаю
такое волнение: я сжимаюсь каждый раз, когда посылаю в издательство рукопись книги или
статьи. Передав свой роман издателю, Мертон рассуждает, можно ли молиться о столь
эгоистичном желании, как издание и успех книги. И приходит к выводу, что можно:
«В конце концов, Бога не волнует, эгоистичны наши молитвы или нет. Он хочет, чтобы
мы молились. Просите, и получите. Это тоже гордыня — утверждать, что в молитве никогда
нельзя просить о своих нуждах. Поступая так, мы незаметно ставим себя на один уровень с
Богом. Мы делаем вид, что ни в чем не нуждаемся, — как будто мы не сотворены Им и не
зависим ни от Него, ни от Им же определенных материальных потребностей».
Разрешив этот вопрос, Мертон опустился на колени в маленькой мексиканской
церквушке в Нижнем Манхэттене и горячо помолился о том, чтобы его роман был
опубликован и имел успех. (Дальше Мертон пишет и о результатах молитвы: издатель отверг
его рукопись! Спустя годы писатель увидел, что отказ издателя был высочайшим ответом на
его молитву. Мудрое решение издателя избавило Мертона от многих затруднений, вернуло
его к монашескому призванию и тем самым открыло дорогу всему, что он написал в
будущем.)
Беспокойство о том, насколько приемлемы мои молитвы, исчезает, если я усматриваю в
молитве не обязанность, а возможность общения с Богом. Тот, кто любит, всегда жаждет
познать нужды и желания любимого человека — даже самые незначительные. Для близких
людей очень важно просто проводить время вместе. Иначе зачем мы обнимаем детей, играем
с ними в салочки или опустошаем счет мобильного телефона, разговаривая с любимым или с
любимой?
Иисус уподобляет молитву разговору ребенка с Отцом. Дочь, которая забирается на
папины колени, чтобы перечислить то, что она хочет на Рождество, может быть, и не
получит всех названных ею подарков. Но она сидит на коленях у отца, открывая ему свои
заветные желания, и от этого крепнет связывающая их любовь. Гораздо лучше вести себя,
подобно доверчивому ребенку, чем из-за напрасной мнительности молчать о вполне
законном желании.
Поэтому самые ясные молитвы исходят из детских уст. «Боже, помоги человеку,
которого мы видели у светофора, найти сегодня место для ночлега… Пожалуйста, сделай,
чтобы кошка больше не болела… Помоги бабушке, чтобы она не грустила все время…
Научи меня, как мне жить с моим противным братом».
Моей соседке Элизабет четыре года. Ее родители отправились по делам в Нью-Йорк, и
она на некоторое время осталась с бабушкой. Однажды вечером девочка встала на колени у
своей кроватки и начала молитву: «Помоги маме и папе благополучно вернуться домой. А
если они не хотят возвращаться домой…» Тут бабушка перебила ее: «Детка, ну, конечно же,
они хотят вернуться». Элизабет возразила строгим голосом: «Я разговариваю с Богом!»
Мудрость, нередко присущая детям, подсказала ей, что в молитве можно рассказывать о
страхе, гневе (вспомните о псалмах, содержащих проклятия), неуверенности, сомнении и о
любом другом чувстве, которое нам необходимо выразить.
Восхваление
В книгах о молитве, в том числе и в моей книге, обычно исследуется влияние молитвы
на того, кто молится, а воздействие на Того, Кому молятся, остается в тени. Но отношения
человека с Богом — двусторонние. Бог предлагает и даже велит нам молиться. Зачем Ему это
нужно? Почему Богу не все равно, молятся или нет эти ничтожные существа?
В голове возникает слово «хвала», и я невольно вздрагиваю. Раньше восхваление Бога
было для меня самой трудной частью молитвы. Мне казалось странным, если не
оскорбительным, представлять Бога похожим на царицу из сказки: «Ты на свете всех милее,
всех румяней и белее».
Сначала я попытался понять, насколько похвала важна для меня самого. Если рядом со
мной друзья, которые ищут, за что бы похвалить, а не люди, указывающие на любую
ошибку, то я удачнее съезжаю на лыжах с горы и точнее бью по мячу, играя в гольф. Но,
размышляя об этом, я быстро зашел в тупик. Бог, в отличие от меня, не страдает от
неуверенности. Когда Он говорил израильтянам: «Если бы я взалкал, то не сказал бы тебе,
ибо Моя вселенная и все, что наполняет ее» (Пс 49:12), — это было не хвастовством, а
обычной констатацией факта. Богу вряд ли нужны наши заверения. Но зачем же тогда нужно
прославление?
«Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь» (Пс 18:2), — с
этих слов начинается один из самых известных псалмов. «День дню передает речь и ночь
ночи открывает знание». А вот другая восторженная песнь: «Да веселятся небеса и да
торжествует земля; да шумит море и что наполняет его; да радуется поле и все, что на нем, и