Теперь стало ясно, что придурок не только тупой, но и воспоминания у него дебильными несвязанными фрагментами. То есть, когда он в столовой, то вспоминает столовую, а когда смотрит на комнату, то вспоминает комнату. Сначала Эшли не хотела лезть в глубину его разума, поэтому просмотрела самый верх. Она считала, что этого хватит, ведь обычно эмоциональные воспоминания взаимосвязаны, а в памяти придурка была только одинокая фигура на подоконнике. И вот теперь он вспомнил, что постоянно стирал жуткие рисунки в этой палате. Похоже тихую женщину в столовой и рисунки его примитивный разум совместить отказался, связывая только места, а не людей.
Он что, животное? Именно они так мир воспринимают. Может он слабоумный?
Хотя плевать, Эшли, итак, слишком много сил потратила на этого идиота. И моральных, и физических. Скоро внедренный ей фрагмент памяти раскроется, и придурок начнет считать себя лягушкой. Данный эффект будет сохраняться еще несколько недель, чтобы уборщик прочувствовал, что ощущают пациенты психиатрических больниц. Эшли видела, как он с ними обращался. Вряд ли это поможет, конечно, идиоты существа неисправимые, но хоть что-то. А теперь…
Эшли послала импульс, и придурок тяжело упал на землю. На ее лице расползлась кровожадная улыбка. Она оставила Миранду и Хана внизу, чтобы куча народа не толпилась в тесной комнатке, стирая улики. Ну и чтобы разобраться с придурком, чего уж там. Уставший Чаоджи отказываться не стал- солнце клонилось к закату, полицейские давно ушли из этого места, и экзорцист чувствовал, что ему необходимо передохнуть. Миранда немного переживала за нее, но Эшли уверила, что уж с придурком как-нибудь справится. Судя по полному сомнений взгляду Лотто, направленному на придурка, лицо у Эшли было кровожадное и переживала женщина не за нее. Грин уж думала, что ее наверх одну не отпустят, но тут придурок споткнулся о форму и стал поносить матом ее бывшего владельца. Лицо Миранды посуровело, и она молча кивнула Эшли отправляя ее наверх.
Таким образом придурок лишился даже Надежды. Покойся с миром, ты сделал для этого все, что мог.
А теперь… Эшли тяжело вздохнула и робко открыла дверь. Существо все еще было там, но теперь Эшли видела, что это был угольный рисунок на стене. Причем, при более близком рассмотрении, становилось видно, что сделан он весьма неряшливо. Контуры состояли из многочисленных беспорядочных линий, будто кто-то снова и снова лихорадочно проводил крошащимся углем по стене. Эшли прямо видела, как, теперь точно Фови, раз за разом наносила этот рисунок на стену, отчаянно его боясь, но не в силах противостоять странному порыву. Эшли казалось, что она понимала эту отчаянность. Будто женщина боялась, но понимала, что должна. Должна помнить.
И рисунок этот был не единственным в комнате. Судя по бессистемно расписанным стенам, полу и частично потолку, придурок плохо выполнял свою работу. Некоторые рисунки выглядели весьма старыми. И до боли знакомыми.
Там были многочисленные черные фигуры, стоявшие на коленях, посреди коробок, возможно обозначавших дома. Были эти существа, снова и снова нарисованные поверх молящихся фигурок, и были…
Кресты. Огромное количество крестов. Они были маленькими и большими, могли кучковаться, и могли быть рассеяны, наносились поверх существ и были нарисованы отдельно. Вся комната была разрисована этими крестами и венчал их самый большой, красовавшийся посередине самой исписанной стены. От него отходили линии, призванные изобразить лучи света и падали на коленопреклонные фигурки внизу.
Эшли затошнило.
Она чувствовала этот ужас, которым была буквально пропитана комната. Бескрайний ужас бедной ничего не понимающей женщины, всю жизнь мучимой неизлечимым страхом к этим непонятным видениям. И если она права, и они постоянно перерождались… Сколько же веков Фови скиталась по миру, мучимая этим бескрайним ужасом?
О, боги… им нужно ее найти.
Они должны найти и защитить ее.
Шестьдесят четвертая медленно шла по улице, постепенно приближаясь к самому безопасному месту, которое знала в своей жизни. Единственному месту, которое знала.
Они преследовали ее.
Шестьдесят четвертая не знала, кто они, но… она их не боялась. Женщина боялась практически всего в своей жизни, но не этих преследователей, и это было ненормально. Тот огромный бугай ее, конечно, немного пугал, но совершенно не так, как мог бы. Это было странно, но еще страннее была ее реакция на тех девочек. Их она не боялась совсем. Более того, она знала, что, если ее кто-то испугает они постараются ее защитить. И поэтому женщина бежала от них.
Они были маленькие и хрупкие и, если доберутся до нее, то окажутся в опасности. Пациентка знала это. На самом деле она всегда знала, что в этом мире есть кто-то хороший, кто будет ее защищать. Знала так же твердо, как то, что те твари существуют. И она никогда не должна к хорошим приближаться, иначе они умрут. Эти хорошие и добрые люди хотели ее защитить, поэтому она будет защищать их. Она спрячется, и они ее не найдут. И те твари ее тоже не найдут. Она просто спрячется и тогда никто не умрет… конечно те девочки огорчаться, но они будут живыми. Шестьдесят четвертой этого будет достаточно. Она смогла прожить все эти годы, просто подозревая что добрые существуют, а теперь она это знает и ее жуткий мир стал чуточку лучше.
-Сестренка! — донеслось из далека, и женщина панически обернулась.
На нее снова несся тот огромный мужик, на плечах которого висели те девочки.
Как они находят ее?! Она же так старается от них спрятаться! Нет, они не должны до нее добраться! Она спрячется. В ее доме они точно ее не найдут. Ее комнате. Она знает тайные места… там она сможет спрятаться еще лучше!
И женщина быстро побежала к старому зданию пробегая мимо старой вывески, ведя за собой своих неутомимых преследователей.
На вывеске облупившейся краской было написано:
Психиатрическая клиника им. В. И. Малвелла.
Спокойный разум – путь в здоровое общество.
Пробегающий мимо Скин безжалостно ее снес.
====== Глава 4. Молитва конца ======
Миранда сидела в холле психиатрической лечебницы и переживала- Эшли все не спускалась, и женщина начинала сомневаться, что поступила правильно отпустив ее с тем… уборщиком. Да, он был глупый, грубый и жестокий, но… хотя Эшли всегда была довольно уравновешенной… но с того момента, как она проснулась в поезде, девушка стала вести себя еще страннее чем обычно. Она стала нервной и, казалось, была чем-то очень огорчена. Миранда хотела спросить у нее, в чем дело, но искательница упорно ее избегала и экзорцист решила временно оставить ее в покое и припереть к стенке позже.
Вот только это желание так и осталось неисполненным.
Сначала она услышала, как двери холла распахнулись и мимо нее на высокой скорости пронеслось что-то серое. Единственное, что успела сделать женщина, это машинально повернуть голову и заметить, как нечто мелькнуло на лестнице, ведущей наверх.
-Что за?! — успел воскликнуть удивленный Чаоджи, как был перебит новыми посетителями.
Со стороны многострадального входа донесся звук ломающегося дерева, и Миранда резко повернулась обратно. Посередине холла стоял один из Ноев, пристально смотревший на экзорцистов, и взгляд у него был очень пугающий. Миранда тяжело сглотнула и активировала маскировку, а Чаоджи встал в боевую стойку, активируя браслеты. Ной хищно усмехнулся и напрягся, готовясь к нападению…
-Тьфу-тьфу-тьфу- сказала маленькая девочка, выползая из обломков двери- больше я этим транспортом пользоваться не буду. И отзыв у меня будет совсем нехороший, так и знай Скин! — голос ее был наполнен обидой.
Угрожающая атмосфера битвы была разрушена, и все присутствующие повернулись к девочке.
-И что? — кратко спросил Гнев.
Зато Скин немного напрягся.
Скин нахмурился и мрачно ответил: