− Хочитли. Хочитли. Всё хорошо. Я здесь. Всё будет хорошо, я обещаю.
Но тело было безвольным, лицо искажала гримаса ужаса. И в самом деле ничего не осталось от портрета, который Оналли держала так долго.
− Идём, идём, − шептала она, возясь с ремнями − заостренные ногти впились в кожаные ремни, неловко распутывая узлы.
Холодная, отстраненная часть её души наконец перехватила контроль, и, заставив себя не думать о своих действиях, Оналли один за другим обрезала ремни, вытащила капельницы и осторожно высвободила тело, принимая его вес на свои руки.
Хочитли содрогнулась в спазме, словно умирающая, и прошептала:
− Тесипьяни, нет...
− Её здесь нет, − ответила Оналли. Мягко, бережно подняв подругу, она прижала её к себе, словно больного ребенка.
Забери тебя Чёрный, Тесипьяни. Забвение чересчур хорошо для таких, как ты. Надеюсь, ты будешь гореть в христианском аду, вместе с грешниками, богохульниками и предателями. Надеюсь, ты будешь гореть...
Она была на полпути из Дома, пробираясь через последний двор перед казармами новичков, когда обнаружила, что не одна.
Слишком поздно.
Вспыхнул безжалостный ослепляющий свет.
− Я всегда знала, что ты вернешься, Оналли, − произнес знакомый голос. − Как бы я ни старалась отослать тебя подальше.
Чёрный принял её за дуру. Чересчур легко. Слишком легко, с начала и до конца: просто ещё одна извращенная игра.
− Поимей тебя Чёрный! − выплюнула Оналли на свет. − Ты это заслужила, правда, Тесипьяни?
Командор виднелась силуэтом, стоящим, судя по голосу, всего в нескольких шагах. Но на руках Оналли лежала Хочитли, безвольная масса, которую она не могла отбросить, даже чтобы сражаться.
Тесипьяни ничего не ответила. Разумеется, она молчала и говорила только когда ей было нужно.
− Ты продала нас всех, − прошептала Оналли. Трусливым псам и их хозяину, дубинкам и шприцам... − Она так мало для тебя значит?
− Так же мало или много, как и остальные, − сказала Тесипьяни.
Глаза Оналли медленно привыкали к свету, и наконец она увидела, что руки Тесипьяни опущены, будто она что-то держит. Новое оружие или просто какое-то приспособление, чтобы позвать солдат?
Затем, с ощущением ледяного клинка меж ребер Оналли разглядела то, что несла Тесипьяни: тоже тело, безвольное тело мальчишки, которого она одолела во дворе.
− Ты... − прошептала она.
Тесипьяни пошевелилась. Глаза Оналли постепенно фокусировались на её лице, подобном азиатской статуе − холодные непроницаемые глаза, тонкая линия рта темнеет на фоне кожи.
− Эспетлатль из кальпулли[2] клана Атемпан. Передан под наше покровительство пятнадцать лет назад.
Стыд боролся с яростью и проиграл.
− Мне всё равно. Думаешь, это искупит твою вину за всё остальное?
− Возможно, да. А может, нет, − ответила Тесипьяни. Её голос слегка дрожал − слабый намёк на эмоцию, но недостаточный, никогда недостаточный. − И ты думаешь, что спасение Хочитли стоит его жизни?
Оналли всмотрелась в темноту, пытаясь определить, сколько здесь охранников − сколько бесчувственных прихвостней Тесипьяни. Она не могла справиться со всеми − кровь и пламя, она даже не уверена, справится ли с Тесипьяни. Но вокруг всего двора горели огни − несомненно, на крышах, и Оналли не могла разглядеть ничего, кроме командора.
Наверняка Тесипьяни так и задумала. Сука.
− Что ты меня мурыжишь? − спросила Оналли. − Дело не во мне, и никогда не было во мне.
Это касается тебя, Тесипьяни, Дома, жрецов и Хочитли...
− Нет, − мрачно согласилась Тесипьяни. − Наконец мы в чём-то сходимся.
− Тогда почему Хочитли? − Холодная уверенность скручивалась в животе, как ледяная змея. − Ты хотела захватить нас обеих, правда?
− Ах, Оналли, − печально ответила Тесипьяни. − Я думала, ты поняла. Это не касается тебя или Хочитли. Это касается Дома.
Как она может такое говорить?
− Ты убила Дом, − выплюнула Оналли.
− Ты никогда не смотрела в будущее. Даже два года назад, когда вернулась.
− Когда ты предостерегала нас от предательства? Это ты не видела, что Почитаемый Оратор безумен, это ты...
− Оналли. − Голос Тесипьяни стал угрожающим, как лезвие ножа. − Дом по-прежнему стоит.
− Потому что ты его продала.
− Потому что я пошла на компромисс.
− Ты... − Оналли поперхнулась словами, которые пыталась сказать. − Ты отравила Дом до самых глубин и теперь говоришь мне о компромиссе?