− Они добрались до дна? − спросил Тецока.
Вниз, вниз по исчезающим в глубине шахты рельсам, которые связывают Колодец Миктлана с далекой столицей и укрытой во дворце божественной машиной.
− Два дня назад, − ответила Хочипиль. По крайней мере, так говорили.
− Я так и думал, − улыбнулся Тецока. − Я это почувствовал.
Она тоже почувствовала − более глубокий резонанс в бронзовых рельсах, по которым прокатывалось более сильное биение. Что бы там ни искала божественная машина, она своей цели достигла.
− Так вы инженер?
− Нет, не совсем. − Тецока опять задумчиво посмотрел на собеседницу. − Скажи, Хочипиль... Где тут можно остановиться, помимо гостиниц?
− Значит, у вас нет путевого разрешения, − заметила она с легким удовлетворением.
− Конечно, − небрежно ответил Тецока.
− Почему я должна вам помогать? − осторожно спросила она. − За помощь беглецам у нас немалые штрафы.
Тецока улыбнулся.
− Я не беглец. Я могу тебе заплатить, но ты же не денег хочешь, правда? Замечательно. − Он достал обсидиановый осколок и рассеянно потёр его. − Хочипиль, тебе нравится божественная машина?
Даже вопрос был кощунством. Она сделала обеими руками знак Священного зубца, чтобы уберечься от гнева машины.
− Что за вопрос?
Тецока не шевельнулся.
− Трудно ответить, что ли?
− Нравится ли мне божественная машина? С какой стати? Она всевидящая и карающая. Была, есть и будет всегда, во веки веков.
− Она была не всегда, − очень тихо сказал Тецока.
Хочипиль испуганно огляделась. Одно дело − беглец, и совсем другое − еретик. Городские к ней снисходительны, но такого они не потерпят.
− Изменение произошло слишком давно, не на нашей памяти, − проговорила она. − Даже если когда-то машины не было, что это меняет?
− Всё рожденное может умереть, − ответил Тецока с коротким кивком. − Позволь спросить тебя ещё раз. Тебе нравятся инженеры, техники, солдаты? Они хорошо с тобой обращаются?
Хочипиль качнула головой − раз, другой. Какое он имеет право заявляться сюда, вмешиваться в её жизнь, расспрашивать?
− Вы понимаете, что значила бы такая нога до Изменения. А под властью божественной машины я могу жить.
− Как и птички в клетке. Ответь на вопрос.
− Раздери тебя машина, − прошептала Хочипиль. − Вы же знаете ответ?
Что она хромая, и потому ей нет места ни в одной команде рабочих. Что она жила благодаря «доброте» родственников, пока не надоела им и её бросили на произвол судьбы. Что она подбирает и продаёт сломанную технику на краю Колодца − маленькие, бесполезные предметы, которые не задумываясь выкидывают с проходящих паровых автомобилей, − день за днём влача жалкое существование.
− Может, я хорошо знаю ответ. Но хочу услышать от тебя.
− Нет, − сорвались с её губ тихие яростные слова. Она ждала, что Тецока рассмеется, откинет плащ, и окажется, что он служитель машины, пришёл забрать её за ересь. Но ничего подобного, он просто смотрел.
Наконец он кивнул.
− У тебя горячее сердце. − Он тёр осколок, словно хотел его раскрошить.
− А вы сумасшедший.
Тецока улыбнулся.
− Так часто говорят. Но ты не ответила на мой вопрос.
На предыдущий, о жилье и еде. Её затрясло при воспоминании о его шокирующем вопросе, её шокирующем ответе − она, Хочипиль, дочь рабочих, ставит под сомнение божественную машину и даёт понять, что обрадовалась бы, если бы та остановилась...
Она сердито потрясла головой. А почему бы и нет? Что она видела от жизни?
− У меня есть комната. Она небольшая, на верхнем этаже, но двое поместятся.
Снова быстрая улыбка, показывающая тёмные зубы, − дерзкая и беспечная.
− Вот и славно.
К счастью, далеко идти не пришлось: комнатка Хочипиль, одна из самых ветхих, находилась у самого края Колодца. Лучшее жильё располагалось у дна, как можно ближе к железной дороге и источнику нескончаемого гула. Там обитало начальство и губернатор со всем штатом главных инженеров и элитных солдат.
Она оставила Тецоку раскладывать вещи в тесной комнатушке с таким низким потолком, что ему пришлось пригибаться, и полками, заваленными металлоломом и пустыми пузырьками вперемешку с одеждой и инструментами Хочипиль.
Она не сомневалась, что он будет бродить вокруг, но ей некогда: скоро обеденный перерыв, и Малли сможет заняться делами. Торопливо одевшись в лучшее, что нашлось в сумке, Хочипиль поспешила в переулок из проволочной арматуры, выходящий на главную дорогу, и потом по тропинкам вниз.
Сверху и снизу пульсировали рельсы, убегающие в головокружительный подземный мрак. Мимо со свистом выходящего из перерезанного горла воздуха проносились паромобили с грузом инструментов и вынутого грунта. Ещё ниже младшие машины долбили землю, а мужчины и женщины усердно укладывали бронзовые рельсы новой дороги.