***
— Простите! — обратилась Кристина к охранникам, пришедшим забрать чистую посуду после своего ужина. — Извините, но мы вчера ничего не ели. А сегодня тоже с самого утра нам никто ничего не приносил. Когда мы будем кушать?
Они молча забрали тарелки и вышли. Лишь когда захлопнулась дверь и залязгал замок, один из них сказал другому:
— Слыхал, да? Они жрать хотят.
Оба громко захохотали.
— Ну никак не могу понять, — все удивлялась Кристина. — Ну кем нужно быть, чтобы смеяться над тем, что другой человек голодный?
Я давно уже не отвечаю ей на такие вопросы. Думаю, она никогда не сможет понять таких вещей. Она из другой цивилизации.
***
Мари такая добрая! Сегодня она, когда мыла у охранников полы, стащила для нас два помидора. Даже я не смогла отказаться. Разделили поровну и съели.
— Кража помидоров, — облизывая пальцы, сказала я, — это уголовная статья, между прочим. Нас могут посадить!
Мы все дружно засмеялись.
Но помидоров нам было недостаточно. И Зейтуне было тяжелее всех.
— Я голодная, голодная, голодная… — без устали повторяла она. — Хочу есть. Дайте поесть…
Как объяснить сумасшедшей, что еды нет?
Я помню, муж моей подруги из Петербурга как-то хорошо выпил и поведал нам, подружкам его жены, о своем самом заветном желании.
— Я иногда мечтаю, — признался он, — как я прихожу домой после работы, а Жанна (его жена) сидит в темной запертой комнате и ждет меня. И вот я достаю ключ, открываю дверь, и она радуется, что я пришел!
Мы словно оказались в его сне. Стираем им носки, моем посуду и ждем в запертой комнате, когда же кто-нибудь из них придет и бросит нам кусок хлеба.
Только вечером пришел Товарищ Одышка и небрежно швырнул на пол несколько лепешек.
У них всех откормленные лица и толстые животы, а у нас от голода кружится голова.
День десятый
Вчера Товарищ Гадкий сломал руку. Шел, шел по коридору в тапочках, поскользнулся и упал.
Настроение мое из-за происшедшего улучшилось, хотя Кристина поспешила в очередной раз заметить, что в моем сердце нет Иисуса Христа. Боже, прости мне мое злорадство.
Сегодня главный охранник почти до вечера пробыл в госпитале, и выяснилось, что в нашей тюрьме он вовсе и не самый гадкий. Его заменял другой полицейский, который за все время не дал нам ни еды, ни чая. Товарищ Гадкий хотя бы раз в день позволял нам попить чаю. Этот же на наши мольбы отвечал молчанием. Мы прозвали его Товарищ Мерзкий. «Товарищ» — потому что я пытаюсь помнить, что все люди — братья, даже если они забывают покормить обездоленных, то бишь нас.
Из-за отсутствия еды мы все были хмурые. Зейтуна чувствовала это и пыталась нас утешить.
— Хочешь чаю, Аберраш? — спрашивала она у Мари. Та лишь молча покачала головой, не отводя взгляда от обогревателя.
— А ты хочешь чаю, Кристина?
— У нас нет чая, Зейтуна, — сказала Кристина.
— А кофе? Хочешь кофе?
— Кофе у нас тоже нет!
— Я хочу есть… — начала хныкать Зейтуна.
— Зейтуна, пожалуйста, помолчи! — не выдержала Мари.
Вечером пришел Товарищ Гадкий в гипсе и дал нам мешок с рисом.
— Урра!!! — обрадовались мы. Рис с подсолнечным маслом — это же вкуснотища!
Нам сообщили, что завтра нас с Кристиной переводят в Амин Джинаи (Отдел криминальной безопасности). Так что я теперь уголовница. И Кристина тоже. Это значит, что на нас завели дело и речь идет о сроке.
Мы начали представлять тюремную жизнь. Может, это и к лучшему. Там хотя бы будут кормить каждый день. Может, будут даже прогулки. Я буду учить арабский уголовный сленг. Может, раз в неделю нам будет дозволено мыться…
Хорошо, что я высокая и большая. Смогу за себя постоять. Жалко Кристину. С ее массой тела она жить нормально не сможет. Там, наверное, никто и не знает, что такое докторская степень по русской литературе. Кристина тоже понимала и только об этом и говорила.
— В каждой камере есть женщина, которую все слушаются! — произнесла Кристина в ужасе. — И если ты никто, то будешь всем прислуживать, будешь все для них делать.
— Меня не заставят! — Я же не могу без выделывания. — Дам в глаз, и все!
— А я?
— А ты будешь со мной! — авторитетно сказала я.
— А если мы будем в разных камерах?
— Ну, тогда будешь все делать, — вздохнула я.
— Да…
Так мы весь вечер обсуждали нашу предстоящую жизнь в тюрьме.