Владыка Николай говорит о Христе, ибо живет Христом. Он расширяет свою таинственную личность до богочеловеческих размеров, опытно и лично переживает Боговоплощение и рождение Христа в своей душе. Это напоминает нам благодатно опытную христологию святого Макария Великого. Смысл человеческого существования — родить Христа в себе, стать богом, ибо для того Бог стал для человека Хлебом.
Когда свою молитвой напоенную душу он обращает к твари, то закипает жалостью и рыдает сотрясающим все его существо рыданием. Ибо вся тварь больна, изранена и печальна. Воистину, в его слезах кипит печаль всего творения. Воистину, его рыданием рыдают все очи и сердца. Он болеет болезнями всего творения и грустит грустью всякой твари. Се, Господь послал нам Иова, страдающего страданиями всего человечества и всего творения. И еще, он — наш Исаия, прозорливо и вдохновенно осмысляющий страдание вообще и оправдывающий богочеловеческое страдание в особенности.
Мир — больной, заболевший грехом, ибо грех — болезнь, и презрение к грешнику — презрение к больному. Молитвой ухаживает за больным наш лекарь, молитвой лечит и излечивает. Не презирай грешников, но молись за них. Жалей и сострадай всякому творению и не осуждай. Расширь и углуби душу свою молитвой и заплачешь над тайной мира горько и безутешно. Обрати в молитву свое сердце, душу и разум, и они станут горячей неиссякаемой слезой за всех и вся. Преосвященный молитвенник всю душу, сердце и разум свои обращает в молитву, и грехи всех грешников переживает как свои, и боль всякой твари переживает как свою, и кается за все грехи, как за свои, плачет и воздыхает.
Молитва расширяет границы человеческой души до пределов Всечеловека, делает человека способным плакать слезами всех плачущих и печалиться со всеми печальными. В дивных молитвах нашего псалмопевца струится душа Всечеловека. Границы времени и пространства исчезают, молитвы дышат небом, в них говорит уже не человек, но Всечеловек.
Его христолюбивой душой мы Христа возлюбили, и пока рабы времени сражаются за тленное земное богатство, наш бесстрашный воин вечности стоит на страже наших душ, молится, кланяется, плачет и рыдает за всех и вся.
Человеколюбивый Господи, даруй нам молитвенность преосвященного владыки Николая!
Архимандрит Иустин (Попович)
1922
Гл. 1.
Кто это глядит на меня неотрывно сквозь все звёзды на небе и все твари на земле?
Закройте очи свои, звёзды и твари; не глядите на мою наготу. Довольно мне стыда, что жжёт меня чрез мои собственные глаза.
Что можете увидеть вы? Древо жизни, сжавшееся до колючки на дороге, колющей и себя и других? Что, кроме огня небесного, утонувшего в грязи, что теперь и не светит, и не гаснет?
Пахари, не важна ваша пахота, но Господь, Который взирает.
Певцы, не важна ваша песня, но Господь, Который внемлет.
Спящие, не важен ваш сон, но Господь, Который бдит.
Не важна малая вода в плавнях у озера, но озеро важно.
Что есть всё время человеческое, как не волна, омочившая жаркий песок на берегу, а затем раскаявшаяся, что оставила озеро, — ибо высохла?
О звёзды и твари, не глядите на меня, — но на Господа с очами. Он единственный видит. На Него взирайте и увидите себя в отечестве своём.
Зачем глядеть вам на меня — на картину изгнания вашего? В зеркало скорой вашей тленности?
Господи, прелепый убрус мой, окаймлённый золотыми Серафимами, опустись на меня как вуаль на вдову и отри слёзы мои, в которых кипит печаль Твоих творений.
Господи, красота моя, прииди в гости ко мне. Дабы не стыдиться мне наготы моей. Дабы многие жаждущие взгляды, глядящие на меня, не возвращались домой жаждущими.
Гл. 2.
Кто поместил меня в место сие зачервленное?
Кто кинул меня в пыль, в соседство змеям и на завтрак ястребам?
Кто столкнул меня с горы высокой в сопутничество злодеям и безбожникам?
Мой грех и Твоя правда, Господи. От сотворения мiра тянется грех мой, и быстрее он правосудия Твоего.
Считаю грехи мои, совершенные за всю жизнь мою, и за жизнь отца моего, и так до сотворения мiра, и говорю: воистину, правосудию Господню имя есть милость.
Раны отцов своих несу на себе, раны, что и сам уготовал себе, живя в них, — се, теперь все они проступили на душе моей, словно пятна на коже жирафы, словно мантия из злых скорпионов, жалящих меня.