Собаки, почуяв мой запах, явились в гостиную следом. Я молча наблюдала, как все три крутятся, обнюхивая пол и мебель, пытаясь сообразить, куда я подевалась.
Я как сфинкс возлежала на книжной полке, а они сновали по комнате, и все больше раздражались, что не успели схватить меня внизу. Наконец, они потеряли интерес к поискам и одна за другой выбежали из комнаты. Я понемногу стала успокаиваться и вскоре, свернувшись в клубок, заснула.
Разбудил меня громкий рокочущий звук, от которого меня бросило в дрожь. Спросонья я решила, что снова подъехал тот грузовик и меня ждет новый переезд. Потом я поняла, что шум раздается из телевизора. Высунув нос, я увидела Роба, развалившегося на диване с пультом в одной руке и плошкой с чипсами в другой. Он горстями забрасывал в рот чипсы, запивая их какой-то жидкостью из банки, полностью поглощенный зрелищем автомобилей, что с ревом проносились по экрану, и то и дело издавал крики – то воодушевленные, то разочарованные. Я озадаченно наблюдала за ним, не понимая, как такое монотонное и шумное развлечение может доставлять ему радость. Мужчина, казалось, был в состоянии транса и выходил из него только для того, чтобы открыть рот и заорать во всю глотку.
Презрительно прищурившись, я отвернулась и принялась умываться.
Невозможно было представить себе человека более непохожего на мою хозяйку. По сравнению с аккуратной и спокойной Марджери, которая была сама деликатность, шумный и неряшливый Роб выглядел неповоротливым увальнем. Я с грустью вспомнила наши вечера, когда я, уютно свернувшись, лежала рядом с Марджери на диване и смотрела передачи об искусстве, истории или тихие интеллектуальные телевикторины. И как ни старалась, не могла представить себя на коленях у Роба, наслаждающейся его оглушительными гонками.
И, конечно, главное – здесь были собаки!
Пока я умывалась, одна мелкая, похожая на крысу собачонка влетела в комнату и, уловив движение на книжной полке, подняла ужасный лай. На шум прибежала вторая крысошавка, следом явился и мускулистый пес с квадратной мордой. Им не потребовалось много времени, чтобы обнаружить мое убежище, и они принялись рычать и гавкать в три глотки, заглушая даже шум телевизора.
– Эй, а ну хватит, молчать!
Преодолевая лень, Роб стал озираться, ища, чем бы запустить в собак. Схватив журнал, он швырнул его, но страницы раскрылись в полете и задели банку с напитком, стоявшую на подлокотнике. Банка качнулась, зашаталась из стороны в сторону и свалилась с дивана. Из нее забил настоящий фонтан, обдавший ковер и собак. Кряхтя и ругаясь, Роб нырнул за нею. Дотянувшись до банки, он вытряхнул себе в рот остатки жидкости, потом с размаху плюхнулся на диван, раздавив при этом остатки чипсов – плошку он оставил на сиденье.
Прервав умывание, я позволила себе насмешливо улыбнуться.
Роб, чертыхаясь, вскочил и попытался смахнуть рассыпанные чипсы обратно в миску, но потом выругался и побежал за тряпкой. Собаки, чувствуя, что хозяин разъярен, поспешили ретироваться в другую комнату.
Шли дни, и я понемногу начала приспосабливаться к жизни в доме Роба. Я изучила характеры собак, запомнила время, когда они уходят на прогулку, а когда ложатся спать, и изменила свой распорядок дня так, чтобы пересекаться с ними как можно меньше. Я знала, что выводит их из себя: мелкие крысиные шавки заливались лаем при звуке дверного звонка, а здоровяка только что не хватал удар, когда кто-нибудь приближался к его миске.
Этот пес с квадратной мордой, Стэн, был и в самом деле страшной зверюгой, но, к счастью для меня, умом он не блистал. Он начинал угрожающе рычать, стоило мне оказаться в опасной близости от его кормушки, но провести его было несложно: моя кошачья грация и умение прыгать вертикально, мгновенно скрываясь из виду, снова и снова ставили его в тупик.
Выяснилось, что мне следует опасаться скорее Чеза и Дейва, двух мелких собачонок. Честно говоря, я так и не научилась их различать. Я воспринимала их как единое целое, так как они всегда действовали сообща. И ненавидели меня они тоже совершенно одинаково. Любимой их забавой было загнать меня в какой-то угол в доме, отрезав пути к бегству, и неистово облаивать, отчего шерсть на мне вставала дыбом, а хвост топорщился и становился вдвое толще обычного. Я угрожающе шипела и рычала. Это трехстороннее противостояние продолжалось до тех пор, пока собаки не отвлекались на долю секунды. Я не упускала шанса спастись и бросалась наутек, в два прыжка оказываясь где-нибудь наверху, презрительно поглядывая на своих мучителей.