Но при этом подозрительно быстро отвернулась к окну, и я сразу поняла: что-то здесь не так. Всё-таки врать она совершенно не умеет.
— В любом случае, если скрываешься, а ты именно это и делала, стоит надевать менее эффектную шляпу, — хмыкнула я. — Эта выглядит так, словно ты нацепила половинку курицы.
— Мне нравится эта шляпа! — возмущённо воскликнула она. — Её Кэтлин расшила!
Не уверена, помнишь ли ты Кэтлин: это подруга Филлис, высокая брюнетка с чудесными длинными ресницами, считающая себя великой художницей, хотя, кажется, единственное, что она пока делает, — это чудовищные шляпы. Филлис проводит с ней всё свободное время (впрочем, на этой неделе Кэтлин слегла с ужасной простудой и гостей принимать не может).
— Кэтлин? Что ж, это всё объясняет. В любом случае давай иди куда шла. У меня ещё куча дурацких латинских переводов, мне нужно сосредоточиться.
— Может, тебе стоит передохнуть? Спускайся к Мэгги, попроси чашку чая. Выглядишь так, словно сидишь здесь уже несколько часов.
Вот теперь я была совершенно уверена: что-то здесь не так. Обычно Филлис не особенно заботится о моём благополучии. На самом деле скорее наоборот. И если уж она предлагает мне сделать перерыв на чай, то лишь потому, что хочет выгнать из комнаты.
— Ладно, — сказала я. — А ты не хочешь чашечку?
— Что? А, нет-нет, — встрепенулась Филлис. — Думаю, мне бы… прилечь. Не слишком хорошо себя чувствую. Наверное, подцепила от Кэтлин простуду.
Как я уже сказала, врать она совершенно не умеет.
— Выглядишь бледной, — кивнула я, выходя из комнаты. Но дверь за собой до конца прикрывать не стала. И на кухню не пошла, а осталась в коридоре, подглядывая в щёлочку. И потому увидела, как Филлис распахнула окно, вылезла на задний двор, пробежала через сад, а затем, потихоньку приоткрыв калитку, прокралась — да-да, никаким другим словом этого не опишешь — в переулок позади дома. И ушла себе бог знает куда.
Вообще-то Филлис и в лучшие времена не была особой любительницей бегать и лазать, и раз уж она выбралась из дома через окно, то лишь потому, что очень-очень не хотела, чтобы увидела мама. Но куда же она пошла? Это мне ещё предстоит выяснить. Точно не в гости к Кэтлин: тогда ей не пришлось бы красться. Да и потом, все уже в курсе, что Кэтлин больна.
Но мало того, что я не знаю, куда ушла Филлис, — я не знаю даже, как она вернулась домой. Должно быть, проскользнула через чёрный ход в кухне, потому что, когда часов в девять я спустилась в гостиную пожелать родителям спокойной ночи, она уже сидела там и читала, словно благовоспитанная молодая леди, которой и в голову не придёт вылезать в окно.
Таинственно ещё и то, что в воскресенье Филлис снова ушла, на этот раз вместе с уже оправившейся от простуды Кэтлин. Предполагалось, что они проведут весь день в гостях у тётки Кэтлин: к этой самой тётке приехал какой-то друг из Англии, профессиональный певец, который собирался исполнить для узкого круга приглашённых несколько песен на стихи Томаса Мура. Но на следующее утро, пока Филлис в столовой заканчивала завтракать, я заглянула к ней в комнату, чтобы одолжить ленту для волос (она мне действительно понадобилась! Я в чужие комнаты не прокрадываюсь!), и увидела на шкафу ту шляпу, в которой сестра была накануне. И на ней, среди всех этих перьев и шитья, заметила нечто определённо похожее на смесь муки и гнилых капустных листьев омерзительного вида. Пожалуй, такая отделка несколько эксцентрична даже по меркам Кэтлин. И кроме того, прошлым утром никакой капусты там не было.
Если же и этого недостаточно, чтобы вызвать подозрение у всякой разумной девушки (а я думаю, Фрэнсис, ты согласишься, что я обычно вполне разумна), то скажу, что за последнее время это далеко не единственная связанная с Филлис загадка. И с Мэгги всё тоже довольно странно.
Хоть мне и кажется, что я помню Мэгги всю свою жизнь, совсем как родителей, на самом деле она устроилась к нам только когда мне было года четыре, и по возрасту она ближе к Филлис, чем к маме, — думаю, ей сейчас что-то около тридцати. С Филлис они всегда прекрасно ладили, но в последнее время, кажется, стали ещё ближе. Вот уже несколько недель, заходя на кухню, я обнаруживаю, что они сидят за столом и очень тихо ведут какой-то серьёзный разговор, а едва заметив меня, сразу меняют тему. И я никак не могу избавиться от мысли, что вся эта таинственность связана с новой манерой Филлис вылезать из окон и бегать по саду. В смысле, не многовато ли совпадений, а? С чего бы им так секретничать?