Впрочем, от приступов чихания миссис Жаббс иногда бывала кое-какая польза — во время них было легко списывать, но на сегодняшней контрольной о списывании не могло быть и речи, потому что ни Рокки, ни Молли попросту не подготовились. Они уныло уселись за изъеденные жучками парты в переднем ряду.
И кто только выдумывает такие контрольные?! Надо было не просто правильно написать слова, но и разъяснить их значение. Молли и Рокки блуждали вслепую в дебрях неведомых слогов, пытаясь угадать ответ.
Наконец работа закончилась. Миссис Жаббс собрала тетради, дала классу задание по английскому и уселась за свой стол проверять контрольные. Начала она с Моллиной работы. Не прошло и двух минут, как на весь класс заскрипел ее пронзительный голос, то и дело прерываемый залпами яростного чихания. У Молли в животе все сжалось: началась очередная взбучка. Силы девочки таяли. В конце концов, есть же предел человеческому терпению! Молли с головой закрылась в своей противоругательной скорлупе и отключилась. Она давно научилась вот так уходить в себя, чтобы жестокий язык миссис Жаббс не ранил ее слишком сильно. Мысленно она улетала все дальше и дальше, и вскоре гнусный голос миссис Жаббс зазвучал тихо-тихо, будто по телефону, а крапчатый рисунок на ее бесформенной юбке слился в размытое лилово-оранжевое пятно.
— И слово «бесславный» ты тоже объяснила неправильно, — скрипел визгливый голос. — Ап-чхи! На самом деле оно означает «позорный, достойный осуждения», и надо сказать, оно напрямую относится к тебе. Слышишь, Молли? А? А? А?
Молли выпрямилась.
— Молли Мун! Да слушаешь ты меня или нет, негодная девчонка?
— Извините, что разочаровала вас, миссис Жаббс. В следующий раз я постараюсь получше.
Миссис Жаббс фыркнула, чихнула и села. В ее артериях пульсировал адреналин.
Молли мысленно поставила сегодняшнему утру десять баллов из десяти за гнусность. Но днем случилось нечто куда более страшное, и учителя здесь были ни при чем.
После обеда Молли со всем классом переодевалась к кроссу. Шел проливной дождь, и дорожки на склоне холма, уходившие от школы в лес, раскисли от грязи. По стеклу раздевалки стекали мутные струйки, а Молли никак не могла отыскать свой спортивный ботинок. Когда он наконец нашелся и она вместе с Рокки вышла под дождь, весь класс уже был далеко впереди. Рокки хотел нагнать остальных, но бежать по скользкой земле было очень трудно. Миновав заболоченный лесок, Молли совсем выбилась из сил, а Рокки начал задыхаться. Они присели передохнуть на скамейку под деревом. Кроссовки насквозь промокли, коленки посинели от холода, но под пластиковыми дождевиками было очень жарко. Рокки снял дождевик и завязал его вокруг пояса.
— Побежали дальше, — сказал он. — А то совсем отстанем.
— Может, лучше вернуться? — предложила Молли.
— Молли, — раздраженно возразил Рокки. — Ты что, с ума сошла? Хочешь, чтобы тебя опять наказали?
— Я не сошла с ума, я просто не люблю бегать.
— Давай, Молли, побежали.
— Нет… не хочется.
Рокки склонил голову набок и задумчиво всмотрелся в ее лицо. Он битых десять минут помогал ей найти кроссовку, а теперь она хочет впутать его в еще большие неприятности.
— Молли, — проговорил он, едва сдерживая злость. — Если останешься, нас заставят бежать еще два круга. Хотя бы попробуй.
— Нет, и пробовать не стану. Все равно у меня ничего не получится.
Рокки возмущенно воззрился на нее.
— Знаешь, ты могла бы неплохо бегать, если бы захотела. А если ты научишься хорошо бегать, тебе это понравится. Но ты ведь и пробовать не хочешь! — Рокки поднял голову и посмотрел на дождевые тучи. — И так во всем! Если у тебя что-то не получается, ты просто бросаешь это. И тогда у тебя не получается еще сильнее, и ты совсем перестаешь пробовать, и тогда получается еще хуже, а потом…
— Да замолчи же, Рокки! — Молли очень устала, и меньше всего ей хотелось выслушивать нотации от лучшего друга. На самом деле она была потрясена, что Рокки заговорил ТАК. Обычно он был очень терпим и легок в общении. А если ему что-то не нравилось, то он чаще всего не обращал на это внимания или просто отходил в сторону.
— А потом, — продолжал Рокки, — начинаются неприятности. — Он глубоко, шумно вдохнул. — И знаешь что? Мне до смерти надоело видеть, как ты без конца попадаешь в беду. Можно подумать, ты нарочно накликаешь их на себя. Словно тебе нравится, что тебя любят все меньше и меньше.