— Мне достаточно увидеть твоих детей, Молли, — сладким тоном проговорил коварный Риддл, — чтобы знать, сколько времени ты проводишь перед зеркалом.
Несмотря на то, что вчера Волдеморт пришёл в мой дом беспробудно пьяным, сегодня он выглядел свежим и подтянутым. Волосы вьющиеся после душа, лицо свежее, костюм будто с иголочки. Для мужчины выглядеть таким красавчиком — настоящее преступление. Лишь лёгкая гримаса выдавала, что голова всё-таки болит. А я? Я представляю, как сейчас выгляжу.
— Я только проснулась и не успела привести себя в порядок, — недовольно произнесла я. — Если тебе нужны красотки, отправляйся в Париж к мадам Коко.
— Вообще я по делу, — сменил тон Волдеморт, понявший, что шуток с внешностью я не понимаю. — Почему у тебя такие сильные защитные чары и антиаппарационный купол? Никто не мог проникнуть, кроме меня.
— От Дамблдора и его развеселой компании. Нечего им здесь шататься.
— Даже от сов? — спросил он. — Письма ты не получала?
— Кто мне напишет? Ты? — ехидно спросила я. — Отцу пару писем отправила сама через камин. Дети сидят дома. Бывшему мужу послала вопиллер. Всё.
— Хм, а газеты? «Пророк», «Ведьмополитен», «Вестник» или хотя бы «Придиру»?
— Нет, — пожала я плечами, — чтобы узнать, какой налог Лич добавил в реестр обязательных? Или указ Дамблдора, что маглолюбцам полагаются льготы?
Долгую минуту Волдеморт изучал меня, как новую неведомую зверушку.
— Дамблдор потерял память и находится в Мунго. Лич мертв.
Вот это новости!
— И кто Министр? — полюбопытствовала я. — Надеюсь, не плакса Фадж или драчун Скримджер?
Волдеморт многозначительно хмыкнул и в свою очередь задал вопрос:
— Молли, разрешаешь снять антисовиную защиту и доставить полагавшуюся тебе почту?
— Давай, что поделаешь.
После напевного заклинания Риддла что тут началось! Письма посыпались из камина, завалили кухонную столешницу и сыпались со всех сторон, скрывая половицы под собой. Я растерялась от обилия писем, газет и вопиллеров. Появилось желание спалить это добро адским огнём, но пульнула только Инсендио. Газеты вспыхнули, а письма из пергамента обуглились и начали дымиться. Не нашла ничего умного, как погасить Агуаменти.
— Динки! Упырь! На помощь! — закричала я, размахивая полотенцем, чтобы развеять дым на кухне.
— А! Хозяйка! Пожар! Спасайте детей! — завопил Динки и побежал будить моё семейство.
Упырь, умница, пустил струю свежего воздуха, но ещё не погасшие письма загорелись с новой силой, а я, кашляя и задыхаясь, нащупала дверь и открыла нараспашку.
Волдеморт посреди катаклизма сидел, как ни в чем ни бывало, и хохотал, как мальчишка. Я рассвирепела и послала Летучемышиный сглаз. Отбившись от нетопырей, он начал помогать навести порядок. Детские ноги протопали мимо кухни, и я услышала голоса в гостиной.
— Что случилось? Пожар? Убийство? Мама!
Джинни заплакала, близнецы подпрыгивали от внезапного приключения, Рон дрожал от холода в одной пижаме, а Гарри с любопытством рассматривал Волдеморта, у которого от смеха текли слёзы, и уничтожал вопиллеров, всё ещё пытавшиеся высказать своё мнение женскими воплями или мужскими басами в зависимости от адресата.
— Это дядя подпалил наш дом? — спросил Гарри.
— Нет, дядя спас дом, а подпалила его ваша мама, — объяснил Том.
Дети охнули, а я очнулась.
— Динки, одень Джинни и Рона, затем спускайся и готовь завтрак. Упырь, уничтожь письма и прибери на кухне. Не забудь развеять дым.
— Молли, что случилось? — спустился сонный Питер.
— Дом чуть не сгорел. Пит, закажи новый кухонный стол. Размером побольше. Потом купи себе новую мантию. Сколько лет ходишь в этом сюртуке? Вечером свободен и можешь заниматься своими делами.
— Я хочу почистить озеро, чтобы летом дети купались.
— Отличная идея! Не рано ли ещё? Холодно же. Все, дети, умываться. Быстро!
Разогнала братию и, утомленная происшествием, занялась собой. Волдеморт покрутился, убедился, что я в порядке и отбыл. Пока дети, оживлённо переговариваясь, позавтракали и занялись играми, я приняла душ и накинула домашнюю мантию.
В полдень появилась Беллатрикс и вслед за ней отец.
— Молли, солнце, ты не ответила, и я пришел без приглашения. Ты не в обиде?
— Что ты, отец! Я всегда тебя рада видеть.
Отец чмокнул меня в щеку и подошёл к Белле.
— Мадам Лестрейндж, какая честь! — поприветствовал он и приник губами к её руке. — Вы к моей дочери с дружеским визитом или по делу?
— Как женщина к женщине, — улыбнулась Беллатрикс, многозначительно поглядывая на меня.
— Как мило, — заворковал Пруэтт, — я вас оставлю. Я соскучился по внукам.
И отправился на детскую площадку, построенную на заднем дворе. При этом он посмотрел на меня хитро-хитро, будто разгадал жутко страшную тайну. Что такое? Я провела его задумчивым взглядом, а Белла стала внимательно разглядывать меня.
— Так-так, что мы имеем? — спросила она и без палочки, одними пальцами, щёлкнула, и я оказалась в трусах и майке.
— Дура! Идиотка! — завопила я. — Что ты делаешь?
— Собираюсь снять с тебя мерки, — невозмутимо ответила Лестрейндж, и, откуда ни возьмись, появилась портновская лента и стала быстро меня измерять.
— Ты собираешься шить мне одежду? — остолбенела я. — Но зачем?
— Я собираюсь подобрать тебе одежду, макияж, поработать с манерами, речью и походкой, но никак не шить одежду, — мягко, будто неразумному ребёнку, объяснила Беллатрикс.
— Ты — имиджмейкер? Тебя послал отец? Для Нотта я недостаточно хороша?
— Нотта? — рассмеялась Беллатрикс. — Причем здесь Нотт? Имиджмейкер — какое замечательное название, — и, напевая песенку, увеличила ящичек, который достала из сумки.
Ящик оказался настоящим шкафом, набитым одеждой. Кроме того, она достала комод, трюмо, и гостиная превратилась в кошмар любого мужчины.
Пришлось признать, что несмотря на постройневшую фигуру, мне требовались знания некоторых чисто женских премудростей. Недостаточно подстричься и помыть голову, нужно укладывать локоны. Не просто надеть джинсы, майку и кроссовки, а и сделать маникюр. Не только мазать лицо и тело готовыми мазями и кремами, но и уметь подчеркнуть достоинства фигуры. Не только покрасить губы первой попавшейся помадой и бежать по делам, а уметь наносить стрелки на глаза, подобрать тон под основу цвета кожи, выщипать брови, правильно раскрасить веки, оттенить скулы и пр.
Очнулась уже накрашенная, одетая в собственные джинсы, которые я отстояла в яростной борьбе, но зато на каблуках. Беллатрикс, довольная своим трудом, пообещала придти завтра.
Мебель осталась, а я, ковыляя на орудиях пытки, продолжила свое существование, пообедав и занявшись обучением своих оболтусов. Отец пробыл до вечера. Он одобрил мой новый образ, и даже дети были в восторге. Я пожала плечами. Мне было всё равно, но если всем нравится, то буду прибегать к услугам Беллы.
Близнецы набегались с дедом и легли спать раньше всех. Когда стали тереть глаза Гарри и Рон, и захныкала Джинни, я приказала ложиться всем. Сказки на ночь читал Динки, а Упырь проследил, чтобы дети выпили молоко и у каждого на тумбочке стоял стакан с водой.
Именно это время выбрал Снейп, чтобы выйти из камина. Выглядел он ужасно. Впавшие щеки, покрасневшие глаза, бледные губы и затравленный взгляд. Отощавший и какой-то оцепеневший. Я всплеснула руками.
— Северус, что с тобой?
— Работаю, — усмехнулся он. — Занят очень.
— Сядь, — приказала я. — Я быстро.
Вернулась с ветчиной, сыром, темным хлебом и стаканом молока. Молодой мужчина беспрекословно съел предложенное, и я ещё сделала чай, щедро плеснув бренди. У Северуса после выпитого заблестели глаза, и он ожил.
— Как ты дошёл до жизни такой? — заботливо укрыв пледом плечи Снейпа, спросила я.
— Меня повысили, — гордо и утомленно улыбнулся Северус. — Я — директор Хогвартса. Наверное, самый молодой во всей истории.