В данном же случае дело усугублено тем, что при стрельбе использовались снаряды выпуска 1938 г. С некачественной термообработкой корпуса, которая в целях увеличения выхода велась по сокращённой программе…
Расследование убедительно показывает, что, несмотря на указанное решение об изъятии, большое количество 45-мм бронебойных снарядов отмеченной выше части имеют такие же клейма и, видимо, тот же дефект».
Но даже при использовании новых снарядов, «свободных от указанного дефекта», лишь 2 снаряда из 5 пробили броню. А вот с нашей бронёй дело обстояло совсем иначе. Если мы обратимся к результатам испытаний танка Т-34 на Абердинском полигоне в США, то сможем прочитать: «Химический анализ брони показал, что броневые плиты имеют неглубокую поверхностную закалку, тогда как основная масса броневой плиты представляет собой мягкую сталь». Много нареканий вызывала и ходовая часть танка — подвеска и трансмиссия. Но вернёмся к делам броневым. Возьмём отчёт НИИ-48, подготовленный в апреле 1942 года, в котором приводится статистика поражения советских танков бронебойными снарядами. И мы увидим, что мелкие немецкие снаряды калибром 37 и 50 мм вполне исправно пробивали броню советских танков, хотя почти все попадания приходились в борта и корму корпуса и башен. Кроме того, по результатам испытания трофейных противотанковых пушек и снарядов делался мрачный вывод: наша промышленность боеприпасы такого качества освоить не сумеет.
И как грубейшую ошибку советских конструкторов можно упомянуть «грозный» КВ-2, который многие историки приводят в пример Западу. Дескать, там не создали ничего подобного. Разумеется, не создали, потому что даже и не собирались создавать. Воткнуть 152-мм гаубицу в танковую башню — такое и в кошмаре не приснится. При крене около 5 градусов эту громоздкую конструкцию уже заклинивало намертво. Можно ли было воевать на таком «танке»? Лишь в 1943 году появилось то, чем должен был стать КВ-2 с первого дня — самоходная установка СУ-152, заработавшая на Курской дуге прозвище «зверобой» за ту лёгкость, с которой она расправлялась с «тиграми», «пантерами», «носорогами» и прочим немецким зверинцем.
И всё-таки численное превосходство советских танковых войск над Панцерваффе было очень велико. Однако имелся ещё один серьёзный фактор, работавший против нас, — это организационная структура мехкорпусов РККА. Напомним, что немцы в составе танковой группы имели в среднем около 850 танков, разделённых между двумя-тремя корпусами, состоявшими, как правило, из двух дивизий. Кроме танков, соответственно, имелись корпусные и армейские части обеспечения и обслуживания, артиллерийские, сапёрные и прочие, и прочие, и прочие… А что у нас? А в РККА создавались монстры типа 7-го мехкорпуса — 959 танков, 6-го мехкорпуса — 1131 танк. И это не было чем-то чрезвычайным, ведь наш механизированный корпус по штату, утверждённому в феврале 1941 года, должен был иметь 1031 танк, то есть больше, чем немецкая танковая группа, в смысле армия. Но при этом минус все командные структуры, минус вспомогательные войска и службы. Даже если численность артиллерии, сапёров и зениток в советском мехкорпусе не уступала немецкой танковой группе, они были расписаны по своим дивизиям, что крайне затрудняло манёвр силами, их сосредоточение и переброску на другие участки фронта. А немецкий командир мог свободно использовать части армейского подчинения, не нарушая структуру дивизий и не ломая планы подчинённых командиров. Здесь можно напомнить пример из не слишком далёкого прошлого — Мукденское сражение Русско-японской войны. Командующий русской армией генерал Куропаткин растрепал все подчинённые ему корпуса и дивизии буквально по батальонам и собственноручно создал обстановку такого хаоса и растерянности, что японцам впору было его за это наградить. Наши гигантские механизированные корпуса летом 1941 года оказались примерно в таком же положении. Между прочим, когда позднее в Красной Армии начали формироваться танковые армии, они имели не более 700–800 танков. Видимо, это и есть эмпирически нащупанный предел управляемости танковых частей.
Но имеется ещё и вторая составляющая блицкрига — авиация поля боя. Здесь нельзя ставить на «авиацию вообще», как это сначала попытались делать западные союзники. Средние и тяжёлые бомбардировщики мало чем могут помочь наступлению танковых частей. Союзники попытались проделать это однажды, и всё закончилось скандалом. Мы говорим, разумеется, о попытках взять город Кан в Нормандии. Мало того, что в этой операции британский полководческий «гений» Монтгомери в очередной раз показал свою полнейшую несостоятельность, так ещё оскандалилась и грозная авиация союзников. Нет, свою задачу она выполнила, на головы немцев обрушились сколько-то там тысяч тонн бомб. Но кроме вполне ожидаемых результатов внезапно появились и совсем неожиданные. Бомбардировщики союзников так здорово перекопали намеченный участок наступления, что эту полосу препятствий не сумели преодолеть даже танки. В очередной раз подтвердилась старая истина: слишком хорошо — это тоже нехорошо.