Тимура удивили две каменные башенки по обе стороны двора. Каждая держалась на коренастых мраморных столбах, или, как говорили византийцы, колоннах. А на верху колонн помещалась как бы беседка, разукрашенная мозаикой, темнея кованой дверцей.
«Как туда ходят?» — подумал Тимур, глядя на эти странные башни.
Он остановился у водомета среди мощеного просторного двора.
Чистая шаловливая вода, виясь, струилась по желобу.
Тимур помыл в ней руку, ополоснул лицо.
Только тут и настигла его свита.
Двор был ярок, солнце било в глаза. Только вдали под навесом, опирающимся на древние столбы, было тенисто и свежо.
Тимур прошел туда через весь двор.
Сел на холодноватой темной плите, видя в другой стороне двора ворота и калитку, через которую сюда втиснулся.
Теперь через эту калитку вваливались завоеватели.
Тимур приказал удалить их, оставить только сотню охраны, военачальников, переводчиков.
Привели настоятеля мечети и христианских священников, служивших у саркофага Иоанна Крестителя. Надгробие Иоанна блистало под множеством свисающих над ним лампад там же в мечети, справа от входа. Привели и казначея мечети, и христианина ключаря, удивительно тощего высоченного человека с императорским именем Константин Длинношеий.
Тимур, потирая ногу, слушал допрос.
Ему переводил пожилой законовед-хуруфит Ар-Рашид, некогда побывавший у султана Баркука.
По преданию, мечеть халифа Валида построена на месте византийского храма, а храм стоял на месте тех финикийских тайников, куда еще царь Дарий Кадаман запрятал сокровища Персидского царства, выступая на Александра Македонского. Отсюда и забрал эти сокровища Александр, сокрушив Дария. Позже хранились тут баснословные богатства славного Саладина, свезшего их сюда при нашествии крестоносцев. Крестоносцы долго осаждали Дамаск, не смогли одолеть защитников, но Саладин умер в одной из келий мечети, не решаясь отдалиться от своих богатств и зная, что нигде нет тайников надежнее этих.
Хранитель сокровищ в тайны хранилищ не посвящал не только слуг, но и ни мусульманских, ни христианских священнослужителей.
Выяснив это, священнослужителей отпустили с несмертельными повреждениями. Длительнее тянулся допрос казначея: завоеватели спешили узнать, где же тут лежат мешки с двумястами тысячами динаров, ибо Бостан бен Достан затерялся среди воинов при въезде в город.
Тимур оглядывал казначея, любуясь его упорством.
— Я не брал из ваших рук ни золота, ни серебра, ни дерьма! Как же я отдам то, чего вы мне не давали?
Палач заботливо раскладывал и готовил для дальнейшей беседы разнообразные клещи, шипы, кольца. Палач умел давлением на ноги приводить в движение языки, пересчитывая пальцы, оживлять память у собеседников.
Опытный палач приготовился. Но, видно, недаром столь надежны здешние тайники: тайники дотоле крепки, доколе их тайна нерушима, вскрой тайну, и тайник нарушится. Замком замыкают дверь, но тайну замком не замкнешь. Тайну может хранить только тот запор, к которому нет ключа. А таким запорем может быть лишь человек. Тем и крепка тайна сокровищниц, что ее таят крепкие люди.
Тимур перехватил пренебрежительный взгляд казначея, покосившегося на палача. На опытного палача казначей взглянул, как на самонадеянного юнца, готовый его обыграть в поединке, даже если выигрышем окажется смерть: смерть станет выигрышем казначея, ибо тайна останется скрытой.
Тогда Тимур раздосадовал палача, велев ему убрать все свои игрушки. Тимур не мог вспомнить имени Бостан бен Достана, но описал купца так кратко и точно, что его сразу нашли и привели.
Тимур поставил его перед казначеем.
— Вот, казначей отнекивается от золота, взятого у тебя.
— Э, воин! — заспорил казначей. — Зачем перевираешь? Я говорил, что не брал у тебя. А принял ли я от него, он спросит сам.
Бостан бен Достан сказал:
— Ты взял двести тысяч динаров. Отдай их.
— Я не брал двести!
— Я из рук в руки тебе передал.
— Сто, а не двести.
— Отдай сто.
Тимур нетерпеливо прикрикнул на обоих:
— Разберитесь-ка, где же остальные сто?
Бостан бен Достан напомнил:
— Ведь ты брал и еще сто!
— Из твоих рук?
— Нет. Но при мне.
— При тебе, да не от тебя.
— Я при том был тут понятым. Забыл, а?
— Понятым? Я помню: был.
— Вот я и говорю. От имени тех, кто при мне принес тебе: отдай и те сто.