Все эти бредни изрядно потешают Грегора; более того, с учетом своей давней симпатии к птицам, в частности, к зерноядным, он, быть может, относится к своим почитателям даже благосклонно, разумеется, не высказывая этого вслух. Однако в научных кругах подобные факты воспринимаются весьма отрицательно. Ученые кипят от ярости, слыша такие вещи. Это первый неприятный звоночек, оборотная сторона медали, всегда сопровождающие успех: Грегора начинают именовать мошенником и самозванцем. Его причисляют к шарлатанам тем более громко и охотно, что он и впрямь любит распускать хвост, выставлять себя любимцем публики и хвастать своими достижениями в прессе, а этот грех его коллеги-ученые отнюдь не попускают и простить не могут.
Тем не менее блестящие лекции Грегора завоевывают симпатии толпы, околдованной его представлениями и многочисленными аксессуарами, в числе которых волшебные светящиеся трубки, ставшие его фирменным знаком, хотя он так никогда и не соберется запатентовать их или выпустить в продажу. А жаль, тут он допустил промах, ему следовало бы это сделать, ведь их изобретут снова только через пятьдесят лет, и они станут прообразом нынешних флуоресцентных ламп, известных нам как неоновые.
Вестингауз, поглощенный битвой переменного тока с постоянным, в которой он явно одерживает перевес, по-прежнему закрывает глаза на художества Грегора; он в восторге от того, что его систему предпочли для освещения Всемирной выставки в Чикаго, которая будет работать целых пять месяцев, в ознаменование четырехсотлетней годовщины дня, когда Христофор Колумб впервые ступил на землю Америки.
Эта выставка, которой суждено произвести фурор, будет залогом триумфа Вестингауза, сумевшего убедить правительство в том, что электричество можно передавать на большие расстояния — это выгодно отличало его систему от предложенной Эдисоном; в результате Вестингауз получит лицензию на право освещения города Буффало. Как только подписывается контракт на внедрение системы переменного тока повсеместно, он незамедлительно начинает строить генераторные станции нового типа. Первый из этих гидроэлектрических заводов будет возведен в сорока километрах от Буффало, именно там, где хотел, мечтал, чаял его построить в свои молодые годы Грегор, — на Ниагарском водопаде.
11
На выставке в Чикаго Грегор опять становится объектом всеобщего внимания, продемонстрировав публике свой новый номер.
Нафабренные, подстриженные волосок к волоску усы, тонкие, крепко сжатые губы, иссиня-черные волосы, разделенные посередине пробором и обрамляющие огромный лоб, — таким он появляется на высокой эстраде, принимает величественную позу и долго ждет, когда в гигантском переполненном зале воцарится мертвая тишина; кажется, будто он гипнотизирует зрителей ледяным взглядом, на самом же деле это лишь притворство: в эту минуту он просто-напросто пересчитывает присутствующих, всех до единого, даже тех, кто сидит на откидных местах.
Высоченная сухопарая фигура Грегора в черном фраке, при белом галстуке и лакированных туфлях кажется более чем двухметровой: ей добавляют роста высокий цилиндр и толстые подошвы, подбитые слоем изолирующей пробки. Сперва он едва различим на затемненной сцене; но тут вспыхивают прожекторы, и становится видно, что его окружает великое множество приборов высокого напряжения. Мягкий полумрак, какой бывает в альковах, рассекают спорадические вспышки его излюбленных трубок, спиралей и прочих ламп самых причудливых конфигураций; все они мерно, подобно дыханию, то ярко вспыхивают, то гаснут. Там и сям из сложной системы зубчатых колес с треском вылетают молнии. Маленькие медные предметы сферической или яйцеобразной формы с сумасшедшей скоростью крутятся сами по себе на столах, застеленных бархатными накидками, регулярно меняя направление вращения.
После того как зал окончательно стихает, Грегор еще долго держит паузу, потом без единого слова начинает демонстрировать свои электрические чудеса в ускоренном темпе. Он взмахивает руками, ни к чему не прикасаясь, и от этих магнетических жестов отовсюду с треском сыплются длинные искровые разряды, то вспыхивая яркими молниями, то разлетаясь снопами во все стороны, куда их посылают длиннющие пальцы Грегора (особенно большие, вовсе уж нескончаемые), — к лампам, которые начинают истерически мигать.