В последние дни ему все чаще приходилось прерывать чтение, чтобы дать покой старому шорнику, которому становилось все хуже и хуже. Он потерял аппетит, без конца пил воду, впадал в беспамятство, иногда целыми днями лежал, не шевелясь. Абдувахаб и Мирхайдар, взявшись за концы развернутых бельбохов, веяли ими над больным стариком, разгоняя спертый воздух, — но бедняге, видно, ничего уже не могло помочь: зиндан сделал свое дело.
V
Как мы знаем, все попытки вызволить Мирхайдара из неволи потерпели неудачу. Прошения о помиловании, поданные земляками гончара сначала верховному казию Хаким-ходже, а затем самому Алимкулибеку, были оставлены без внимания. Помиловать «преступника» мог только его величество кокандский хан. Возмущенную толпу, собравшуюся у ворот зиндана, рассеяли сарбазы, вооруженные саблями.
Однако, народ не смирился и не успокоился. В сердцах друзей Мирхайдара пылал огонь мщения. Имя гончара переходило из уст в уста. Даже хаджи с улицы Казыкчи и ювелиры с улицы Туклыджаллоб, жившие в уютных домах среди сладкого запаха цветов и убаюкивающего журчания арыков и не принимавшие участия в походе к зиндану, с уважением произносили имя прежде безвестного обитателя Кургантепа: «гончар Мирхайдар». Правда, толки о нем ходили разные. Абакахар-ходжа, прозванный Юродивым и кичившийся тем, что он племянник знатнейшего ташкентского богача Саидкаримбая, кричал на всех перекрестках, что гончар спутался с бандитами, потому и угодил в зиндан. А себзарец Камбарали утверждал: «С Мирхайдаром-ака поступили несправедливо: его посадили в яму лишь за то, что он прекословил беку, а перво наперво за то, что его любит народ». Но так или иначе, а весь город говорил о гончаре, брошенном в зиндан.
Старший сын Мирхайдара, Мирсаид, был вместе с толпой, осадившей зиндан. Он вернулся домой мрачный, подавленный. Шахриниса-хола, глядя на него, сострадающе вздыхала. Она понимала, что его обуревает одно желание — освободить отца. Зато ее не на шутку тревожила судьба младшего сына Миръякуба. Он находился в Урде, а, по мнению Шахринисы-хола, это было все равно, что находиться в пасти дракона. «И что его туда понесло? — рассуждала она сама с собой. — Сидел бы себе дома, занимался, как отец и брат, гончарным делом… Неужто страсть к лошадям совсем его ослепила?»
Заглянув ненадолго домой, Миръякуб постарался успокоить мать: нечего за него бояться, он ведь под началом Авлиякула-амаки — старинного друга отца, их родича, а гончарное ремесло не по нему. Да и подработать в Урде можно куда больше… Мать не нашлась, что возразить сыну, проводила его до калитки, благословила и попросила беречь себя.
Миръякуб поспешил обратно, в Урду. Миновав медресе Бекларбеги, пройдя запутанными проулками, улицей, по обеим сторонам которой теснились мелкие лавчонки, он вышел к мосту через Анхор. Перейдя его, Миръякуб чуть задержался перед главными воротами Урды — крепости, где помещался дворец бека.
Сколько уж раз вступал он в Урду через эти ворота!.. Возле них постоянно стояли два стражника с саблями на боку. За воротами простиралась широкая площадь — ее обступали здания, занимаемые различными должностными лицами, там же корпели над бумагами мирзы-писцы.
Справа от площади, за аккуратным глиняным дувалом, высилось одноэтажное здание, сложенное из квадратного кирпича. Одно его крыло — просторный айван, другое — комнаты Алимкулибека. На айван поднимались по каменной лестнице в восемь ступеней — тут снимали кавуши и по ковровой дорожке шли во внутренние помещения.
Вокруг айвана благоухали цветники, особенно нежно — тонко и сладко — пахли розы.
Айван обнесен узорчатой решеткой, потолки айвана и комнат затейливо выложены разноцветными изящными полукруглыми брусьями. Комнаты устланы роскошными коврами, посреди одной из них — широкий стол на низких ножках.
От ворот Урды к внутреннему двору, где красовалось это здание, вела тополиная аллея, вымощенная кирпичом.
В восточной части Урды самым приметным зданием был арсенал, где хранились оружие и порох. На площади перед арсеналом проводились военные учения: стрельба из лука и кремневых ружей, рубка лозы на полном скаку. В дальнем углу тянулась длинная конюшня: там содержались кони военачальников и сарбазов.
Слева от Урды, по ту сторону Анхора, находилась тюрьма — зиндан.
Урду окружала высокая глиняная стена.