«И уедет вместе с ним», — повторил она, глядя на дождь. Сегодня, особенно после этой неприятной сцены с Глебом, она как никогда была близка к принятию окончательного решения.
Тогда среди скал, куда они укрылись от навязчивого любопытства Обглодыша, обветренные, рассаженные губы и заскорузлые, мозолистые руки Олега поведали о его любви и верности лучше всяких слов. Тело и сейчас отзывалось сладкой истомой при воспоминании о тех блаженных мгновеньях. Да и потом во время завтрака они словно вернулись в ту пору, когда понимали друг друга с полуслова без недомолвок и взаимных обид. Но потом так некстати явился руководитель проекта, и Олег вновь замкнулся в своей отверженности, точно схимник.
Пытаясь все взвесить еще раз, Птица вновь вспоминала последние слова возлюбленного, адресованные ей: «Дети Урагана будут рады принять в своем доме сольсуранскую царевну». Являлась ли эта формулировка просто вежливым приглашением погостить или за сухим почти официальным контекстом скрывалось что-то более важное?
Сзади послышались легкие шаги, и двумя цветками лилий ей на плечи легли руки Лики.
Птица улыбнулась и, не оборачиваясь, прижалась щекой к ее щеке. После Олега Лика была для нее самым близким человеком. Рожденные от разных отцов, сводные сестры росли вместе, окруженные двойной заботой бабушек и дедушек, не делавших разницы между ними и переносивших на внучек свою любовь. И хотя самоопределение в профессии каждая из девушек сделала согласно личным предпочтениям: что говорить, рассматривать под микроскопом крыло мотылька Лике всегда нравилось больше, чем слушать древние легенды — это не помешало им оставаться задушевными подругами.
Вот и сейчас Лике не составило труда угадать ее мысли:
— Ждешь его? — с улыбкой спросила она.
— Он обещал приехать за три недели до праздника первых побегов, — с готовностью пояснила Птица. — Праздник начинается в день Весеннего равноденствия, ровно через двадцать один день, а от Гнезда Ветров до нас около двух-трех дней пути.
— Сильно же он тебя любит, если решился еще на одну встречу с такой свиньей, как наш Глеб!
Птица мысленно просияла. В устах Лики эти слова звучали наивысшей похвалой. Сестра с самого начала безумно ревновала ее к жениху и пыталась доказать, что он ее недостоин. Единственная позиция, по которой они с Олегом безоговорочно сходились — это отношение к Глебу.
— Глеб не так уж плох, — начала Птица, но Лика ее перебила:
— Только не для того, кто является предметом его неприязни или любви. Поверь, я это говорю исходя из собственного опыта!
Они вышли из лаборатории и поднялись в жилой отсек. В комнате, которую они вдвоем занимали, как обычно, несмотря на сборы, царил безукоризненный порядок. Вещи, которые Лика брала с собой, и оборудование находились уже на борту корабля, оставалось захватить только последние мелочи.
Птица присела на краешек дивана, чтобы не мешаться сестре. Убедившись, что все на месте, Лика присела рядышком, как говорили в старину, «на дорожку», и доверительно заглянула Птице в глаза:
— Ты полагаешь, это удачная идея? — взволнованно спросила она.
— О чем ты? — удивленно повернулась к ней Птица.
— Думаешь, я не поняла? — усмехнулась сестра. — Ты собираешься уехать вместе с Олегом в Гнездо Ветров.
— Он меня пока особо не звал, — опустив голову, пробормотала Птица.
— Глупая! — Лика восторженно чмокнула ее в щеку. — Да он бы тебя еще в прошлый раз увез, просто понял, что ты пока не готова.
Птица почувствовала, что сердце ее тает. В таких вещах она привыкла доверять сестре.
— И что ты по этому поводу думаешь?
— Ну, знаешь, — Лика откинулась на спинку дивана, сцепив руки замком на затылке, — я всегда считала его сумасшедшим дикарем, — она забавно наморщила нос и лукаво глянула на сестру. — Особенно после той истории с несуществующей статьей. Однако дедушка почему-то его ценил, говорил, что он самый лучший из всех, кто когда-либо у него учился.
— Глеб, кажется, до сих пор полон решимости доказать, что это не так, — усмехнулась Птица.
— Пусть даже не надеется! — не без злорадства усмехнулась Лика. — Выше потолка не прыгнешь. А он у Глеба далеко не такой высокий, как ему представляется, даже со всеми его дипломами и званиями! Впрочем, я сейчас говорю о другом.
— Ты прекрасно знаешь, трудности жизни среди народа травяного леса меня никогда не пугали, — догадавшись об опасениях сестры, безмятежно улыбнулась Птица.
Лика укоризненно покачала головой:
— Да при чем здесь трудности?
— А что же тогда?
— Синеглаз! Думаешь, твой отъезд для него останется тайной? Представь, как это отразится на детях Ветра!
Птица в ответ только рассмеялась:
— Ты начала разбираться в местной политике?! Дети Урагана все равно знают, что война неизбежна, — продолжала она уже серьезно. — Присутствие в Гнезде Ветров царевны Сольсурана наоборот только укрепит их дух и привлечет к ним другие народы, дав хоть какой-то шанс на победу!
Ох, зря она это сказала. В синих глазах Лики отразился страх:
— И ты так спокойно об этом говоришь! — воскликнула она.
Птица пожала плечами:
— На станции тоже не так уж безопасно.
— Но здесь, по крайней мере, есть энергетический щит!
— Покои царицы Серебряной тоже находились под охраной такого же щита! — сухо заметил Птица. — И все же князь Ниак нашел возможность его преодолеть.
Лика вскочила с дивана и нервно прошлась по комнате. В глазах ее блестели слезы. Упоминание о гибели их матери, сколько Птица помнила Лику, всегда вызывало у нее такую острую реакцию. А ведь все должно было бы быть наоборот. Обидно, но об этом периоде своей жизни Птица не сумела сохранить в памяти почти ничего, и даже своего тогдашнего спасителя Могучего Утеса узнала только благодаря архивным снимкам.
— Не все так плохо! — Птица взяла Лику за руку и усадила обратно на диван. — Возможно, Синеглаз только будет рад моему отъезду! Ведь если я стану женой Урагана, это даст ему возможность беспрепятственно ухаживать за тобой!
— Очень он мне нужен! — энергично фыркнула Лика. — Вот уж кто точно дикарь без всяких принципов и устоев! Ты только вспомни, как отвратительно он вел себя в последний раз на пиру. «Я беру в жены обеих!» И взял бы, если бы не Эжен с Синдбадом!
— Он был пьян, — усмехнулась Птица.
— Что у трезвого на уме, у пьяного на языке!
— Законы Сольсурана этого не запрещают!
— Ну, знаешь ли! — Лика вспыхнула, как синтрамундский цветок огня. — Почему бы тебе тогда не присоветовать Олегу взять второй женой эту, как ее, дочку хозяина медной горы? Для укрепления дружественных связей между народами!
— К счастью для меня и Олега, его приемным отцом является не князь Ниак. — рассмеялась в ответ Птица. — Неужели ты не понимаешь, что все ухаживания Синеглаза за мной — это сплошная политика. Он же всякий раз, если его отец не видел, искал с тобой встречи, помогал во всяких зоологических изысканиях, включая ту авантюру с поимкой горного кота.
— Надеюсь, ты не думаешь как Глеб, что я дала ему повод?
Во взгляде Лики появилось трогательное страдальческое выражение, и Птица еще раз для себя отметила, что Лика испытывает к княжичу чувства куда более теплые, чем сама готова признать. Глеб недаром желтел и зеленел от ревности, было с чего. Всего через пару дней после приключения с горным котом, Птица, гуляя по саду царского дворца, случайно увидела в глубине тенистых зарослей, привезенных из страны тумана гигантских папоротников, соединившуюся в страстном поцелуе чету. То были Лика и Синеглаз.
— Упаси меня Великий Се от подобных мыслей! — Птица сердечно обняла сестру. — Возможно, и у княжича есть своя светлая сторона. Вопрос только в том, как до нее добраться, не попавшись в ловушки, которые расставляет окружающая его тьма.
— Впредь постараюсь быть бдительнее! — пообещала Лика. — А ты в своем горном Гнезде не забывай, что где-то в этом мире у тебя есть еще и сестра!