— И это говорит человек, который только что едва не стал жертвой его козней?! — воскликнул Смерч. — Чьи раны, полученные от мечей его людей, еще продолжают кровоточить? Воистину, милосердие вестников не знает границ!
— Он глумился над судом Великого Се и Духов Прародителей! — напомнил молодому Урагану Пожар. — По законам Сольсурана уже за одно за это он заслуживает казни!
— Но Духи Земли пощадили его! — напомнил ему Ветерок. — Да и Горный Кот оставил в живых!
— Ну что ж, — согласился мудрый вождь народа Огня, — ты его обвинял, тебе и решать его судьбу.
— Отлично, — кивнул головой Ветерок, стараясь смотреть на вождей, а не на свою избранницу, готовую немедленно его расцеловать за проявленное милосердие. — Тогда я забираю его.
— Воины Ветра сумеют обеспечить сыну князя Ниака надежную охрану до того, как посланцы вновь обретут долгожданную свободу! — кивнул Суховей.
Он проследил, как меняются возле княжича стража, как отступает недовольная, но притихшая толпа, затем перевел взгляд на приемного брата и сольсуранскую царевну. Конечно, он все уже знал, и бирюза рода Урагана подтверждала все те сведения, которые за время бешеной скачки сумел сообщить Обглодыш. Он улыбнулся, на правах старшего из присутствующих здесь мужчин рода благословляя молодую чету, и повернулся к вождям.
— А пока пожелайте счастья нашему приемному брату! Он наконец-то нашел себе жену!
========== Тот, кто придет к тебе другом ==========
Рассказ о столкновении с силами Альянса, сыгравшем роковую роль в судьбе Олега, передавали все новостные агентства Содружества. Еще бы! Какая поучительная история для молодежи, какой замечательный пример для поддержания боевого духа в деморализованных после Ванкувера войсках. «Лейтенант вооруженных сил Содружества Олег Арсеньев при выполнении задания командования, будучи окружен превосходящими силами противника, принял неравный бой и после неудачной попытки прорыва передал свои координаты и вызвал огонь на себя. Его гибель оказалась не напрасна. Благодаря переданной им информации артиллерии удалось уничтожить крупную группировку Альянса».
Выразить соболезнования научному руководителю и невесте героя приезжали высокие чиновники из различных министерств, посмертно Олегу присудили орден Отваги, одну из самых высоких наград. Птица как в тумане выслушивала дежурные слова соболезнований, заученными фразами отвечала на вопросы журналистов. Но в глубине ее души тлел огонек надежды: тела Олега так и не нашли.
Потом он и в самом деле вернулся, но счастья им обоим это свершившееся чудо так и не принесло. Она видела, как он измотан, как измучен бесконечными допросами, а из огня заточения в казематах и пыточных Альянса он попал в жернова службы безопасности Содружества, у которой с внешней и военной разведкой отношения складывались всегда не самым лучшим образом. Она понимала, как он подавлен обрушившимися на него обвинениями и поднявшейся травлей, а пресса, до того на все голоса восхвалявшая его мужество, с такой же оголтелостью принялась кричать о его предательстве и позоре. Птица как могла поддерживала его, готовая вместе с ним до конца нести этот крест.
Но потом Олег заговорил о своей статье, и пришлось признать, что в речах хулителей есть какая-то доля истины. Дело в том, что после его «гибели» руководство кафедры предложило ей использовать материалы его исследования в своей диссертации: не пропадать же наработкам. Хотя Птица поначалу возмутилась подобным прагматизмом на грани банальной нечистоплотности, посоветовавшись с дедушкой, она все-таки материал взяла и, пользуясь авторитетом Петра Акимовича, успела опубликовать в различных изданиях несколько статей от имени Олега и в соавторстве. Поэтому разговор о публикации, сделанной до начала боевых действий с Альянсом, показался ей настоящим бредом. Тем более, что речь шла не о тезисах доклада заштатной конференции, опубликованных в каком-нибудь факультетском сборнике, а о развернутой публикации в серьезном научном издании, тиражи которого хранились во всех библиотеках миров Содружества.
Увы, рассудочность ученого, привыкшего все проверять и не верить на слово, тогда возобладала в ней над безоговорочным доверием любви, на долгие три года разведя их с Олегом по разным дорогам и мирам. Нынешняя встреча со Словореком и его несомненное участие в судьбе молодого Урагана, а также возглас «Сема-ии-Ргла», исторгнутый из уст Олега в тот миг, когда он снова вернулся в мир живых, вызвали в памяти рассказы о серебристом незнакомце, после встречи с которым змееносцы якобы неожиданно оставили Олега в покое и согласились на обмен.
Тогда она сочла эту историю результатом тяжелой контузии и действия психотропных препаратов. Сейчас убедилась, что ее возлюбленный все это время находился в здравом рассудке. Какое же невиданное и опасное открытие содержала эта злополучная статья, коли сподвигла Сема-ии-Ргла на такие манипуляции не только с системными файлами библиотечных компьютеров, но и с сознанием сотен людей? Каким образом количество строф и место цезуры в силлабическом стихе разных родов можно приобщить к расшифровке потайной части Предания? И кто же на самом деле был повинен в передаче планов командования Альянсу, стоившей Содружеству Ванкувера, а Олегу испорченной репутации и исковерканной жизни?!
Впрочем, как выяснилось, в жизни ее любимого существовали заботы, в сравнении с которыми и счеты с предателями, и научные амбиции, и нашествие иноплеменников представлялись лишенной смысла игрой.
— Мой сын заснул?
Птица удивленно подняла глаза. Слишком глубоко нырнув в океан времени, она ненадолго утратила представление о том, где находится. На нее смотрела немолодая суровая женщина, носившая почетный титул Мать Ураганов, старшая жена вождя, славного Бурана, и мать его четверых сыновей. Величественная и статная, напоминающая в профиль Микелянджеловскую Сивиллу Кумскую, она смотрела внимательно, даже оценивающе.
Птица слегка смутилась и поспешила собрать выпавшие из рук пестрые, грубые травяные волокна, которым вскоре надлежало превратиться в рубаху.
Они находились в низкой и тесноватой клети, стены которой были украшены шкурами зверей и оружием. Солнечный свет скупо проникал туда через маленькие оконца. Это помещение находилось по соседству с шестью такими же, служившими спальнями вождю и его женатым сыновьям, а также предназначенными для дорогих гостей, вроде вестников. Сюда неделю назад сородичи принесли еле живого Ветерка. Все это время Птица неотлучно находилась рядом с ним, пытаясь при помощи скромного арсенала имевшихся в спасительной аптечке лечебных средств и широкого диапазона местных снадобий исправить то, что сотворили с ее возлюбленным Синеглазовы головорезы, двухдневное пребывание в колодках и яд дхаливи.
По рекомендации Обглодыша и Камня добросердечные Ураганы положили в изголовье больного скрижаль, надеясь на ее магию. Но Птица-то знала, что «чудесное исцеление» Олега во время схватки с наемниками у пещеры являлось результатом действия сильнейшего стимулятора, пару ампул которого все разведчики возили с собой на крайний случай. В сочетании со змеиным ядом откат после действия препарата едва не оказался смертельным, а скрижаль похоже оказывала влияние только на Синеглаза и его отца. Во всяком случае во время стычки с людьми Уседи, она тоже никак себя не проявила.
Мать Ураганов молча смотрела на приемного сына. Ветерок во сне разметался на постели, одеяло из мягкой шкуры горного кота Роу-су сползло с плеч. На груди отчетливо были видны свежие, едва затянутые следы от меча и четырех изогнутых, похожих на когти, кинжалов, рядом темнели пятна ожогов и медленно расходящиеся кровоподтеки.
— Он скоро будет здоров, — тихо произнесла Птица. — Его раны заживают и почти не беспокоят его. Но он должен отдыхать, чтобы поскорее излечиться.
— Пусть не беспокоится! — с готовностью отозвалась Мать Ураганов. — Гнездо Ветров — неприступная твердыня! Воины сольсуранских народов идут к нам на помощь. Дозорные стоят на границе наших земель. Пусть только голоштанные дикари сунутся сюда и, клянусь духами прародителями, они пожалеют, что появились на свет!