— Утешила! — невесело усмехнулся, тряхнув волосами Ветерок. — И что ты прикажешь делать? Я имею в виду тебя, да и скрижаль. Хоть с собой бери или здесь оставайся!
— Последний вариант представляется мне разумнее всего! — чмокнув его в колючую щеку, улыбнулась Птица. — Хоть раз в жизни не лезть на рожон! Впрочем, — она безнадежно вздохнула, вспомнив разговор о выборе, — я знаю, для тебя это не приемлемо. Тут уж ничего не поделаешь. Поступай, как считаешь нужным, а за меня не беспокойся. Гнездо Ветров — надежная твердыня. Ну, а уж если все пойдет не так… — она с безмятежной улыбкой заглянула ему в глаза. — Если все пойдет не так, живую они меня не получат. Ты ведь знаешь, Олег, я умею останавливать сердце не хуже вас, разведчиков.
Ветерок обрушил сжатый кулак на ни в чем не повинную глиняную плошку, все еще стоявшую возле его постели:
— Не смей так говорить! — процедил он сквозь зубы. — Слышишь? Никогда! Помни, ты теперь несешь ответственность за двоих!
Птица кинулась собирать осколки, но он порывисто заключил ее в объятья, целуя разбитыми, обожженными губами ее волосы, шею, губы…
«Еще раз пройти через все пытки! На тысячи лет быть заключенным в кишащий змеями и крысами вонючий каменный мешок без надежды и света! — Птица почти физически осязала заключенную в этом порыве отчаянную и страстную мольбу. — Только бы эти тонкие, слабые руки излучали исцеляющее тепло, только бы эти губы оставались мягкими и упругими, только бы на виске упрямо пульсировала голубая жилка, а в этом лоне росла и крепла маленькая жизнь!»
Провалиться бы в черную дыру этому Великому Се вместе со всеми его молниями!
За порогом послышались шаги и громкие возбужденные голоса. Птица едва успела высвободиться и поправить растрепавшиеся волосы, как в клеть ввалились сыновья и племянники Бурана, а вместе с ними Синдбад, Камень и Тигр — Иитиро Минамото или, как его называли в Сольсуране, Дикий кот из Имарна.
— Вот видишь, дружище, Дикий кот, — указал на Ветерка младший из Ураганов, Смерч, — совсем наш братишка ослабел! Не сумел одолеть каких-то там три дюжины паршивых наемников!
Птица еще раньше приметила, что молодые Ураганы стараются говорить со своим раненым братом все больше шутками да прибаутками, причем с самого начала, как бы тот ни был плох и слаб. Темные духи, подстерегающие больного, страсть как не любят радости и смеха и бегут прочь из дома, где торжествует жизнь.
— Их было не три, а четыре — поправил брата Ветерок. — И вовсе я не ослабел. Просто о вас подумал. Не забирать же всю славу себе!
Смерч рассмеялся и с укором покачал головой:
— Много ты о нас думал, когда мы на варраров в прошлый раз ходили! Пока мы мечи из ножен доставали, ты уже их всех в бегство обратил!
Ураганы расхохотались. С приходом этих дюжих, плечистых молодцев, которые друг от друга отличались лишь количеством колец на шейном обруче да длиной светлых, почти белых, как Владыка Дневного света в полуденный час, волос, в тесной клети совсем не стало места. Они напугали робкий любопытный лучик, и он сбежал куда-то на улицу: то ли считать песчинки на дворе, то ли пускать солнечных зайчиков на реке. Впрочем, в клети и без него хватало тепла и света.
Тигр тоже решил последовать традиции и поддержать шутливую беседу, тем более, что между разведчиками такой обычай тоже водился:
— Я вижу, мой друг Ветерок не так уж болен, как вы мне рассказываете! Он только стал слегка пятнистым и полосатым, как мой мохнатый предок!
Это замечание встретил новый взрыв хохота.
Задиристый Смерч поднял повыше свой и без того вздернутый нос и весело сверкнул насмешливыми серыми глазами:
— Выздоравливает наш Ветерок быстро, прямо на глазах, это точно! Я бы тоже торопился излечиться, — он заговорщицки указал на Птицу, — кабы меня пользовал такой лекарь!
— Царскому роду исцеляющая сила дана! — напомнил братьям Дикий Кот.
— А я бы наоборот не стал торопиться покидать постель! — пробасил кто-то другой из братьев. Птица еще толком не различала их, тем более, что все они носили имена разных ветров: чем страшнее было имя, тем более могущественного покровителя получал носящий его.
Птица почувствовала себя лишней в этой компании мужей и попыталась, собрав осколки плошки в подол, незаметно выскользнуть из клети. Но Тигр удержал ее. Он уселся на травяной настил, и лицо его сделалось серьезным. Ураганы тотчас замолчали, последовав его примеру. Пришло время новостей.
— Я был в крепости и видел их, — произнес Тигр, глядя в глаза Ветерку. Тот сидел на постели, устроив больную руку на согнутых коленях. Ураганы расположились вокруг. — Все трое живы и выглядят куда лучше тебя. Их крепко стерегут, но никаких вопросов никто не задавал.
— Мы надеемся, князь Ниак согласится обменять их на сына, — сказал Суховей.
— Я бы не стал обольщаться по этому поводу, — надменно усмехнулся Тигр. — Князь Ниак никогда не делает ничего просто так, и то, что его сын сейчас находится в Гнезде Ветров — скорее не ваш козырь, а ваша проблема. Как бы его пребывание здесь не обернулось для всех сольсуранских народов большой бедой.
— Наши братья не спускают с него глаз! — надменностью на надменность отозвался Смерч. — Из Гнезда Ветров пока не сбегал ни один пленник.
— Из любого правила бывают исключения.
— Да-а хватит уже о нэм! — возмутился Синдбад. — Ка-а-ак будто других ра-азга-а-воров нэт!
— В самом деле, — поддержал товарища Ветерок. — Если затея с обменом потерпит неудачу, мы в любом случае проникнем в крепость и освободим пленных.
— Проникнем в крепость! — покачал головой Тигр. — Это легче сказать, чем выполнить!
— Но ты же был там! — подозрительно глянул на кузнеца Смерч. — Или может быть ты это так, понаслышке, с чужих слов рассказываешь?
Улыбка Тигра вобрала в себя всю надменность его самурайских предков:
— Способ, которым я туда проникал, дарован мне школой воинов ночи и подойдет не каждому!
— Насколько я помню, одной из основных областей специализации синоби являлся захват пленных и освобождение заложников, — напомнил товарищу Ветерок. — Все присутствующие здесь мужчины — опытные воины и скалолазы, да и пленники, если, как ты говоришь, с ними обращаются сносно, не составят обузы. — Палий проходил школу разведки, у Эжена разряд по альпинизму.
— Мы не сможем их вывести, — покачал головой Тигр. — Их темница — это не что иное, как легендарная сокровищница царя Арса. Дверь, ведущая туда, открывается с помощью комбинации из двенадцати храмовых знаков. Пароль меняют два раза в день. Жрец-хранитель находится постоянно в смежной с узилищем камерой. А ее открывает только личная печать князя Ниака.
— Дубликат печати хранится у княжича, — вспомнила Птица. — Синеглаз сам ее показывал. Хвастался, что наряду с отцом имеет доступ к государственным тайнам. Да и код, в крайнем случае, можно взломать…
— Даже не думай! — гневно прошептал ей в ухо, стискивая железным захватом ее ладонь Ветерок.
— Княжич наш пленник, — продолжал он уже другим тоном. — Забрать эту печать — дело техники. Меня беспокоит другое: варрары подошли совсем близко. На все про все у нас не более трех-четырех дней. Даже если все время пересаживаться на свежих зенебоков, мы можем не успеть!
— У Вадика есть верта-а-лет, — напомнил Синдбад.
— Но где Вадик? — повернулся к нему Ветерок.
В этот момент, словно в ответ на изначально риторический вопрос, в коридоре послышались шаги, и в клеть вместе с вернувшимся лучом солнца ворвались сначала рыжая растрепанная копна и сияющая улыбка, а затем и небольшое худощавое тело Вадика.
— Лариса! Ты представляешь! — прямо с порога начал он. — Я их видел! Сделал все необходимые замеры. Они абсолютно идентичны! Это является несомненным доказательством, что обе фигуры, а вернее все три, являются творением разума, а стало быть, указателем, или ключом…
Он с некоторым опозданием огляделся, увидел Ураганов, явно обескураженных таким странным приветствием, затем заметил простертого на своем ложе Ветерка, и сияние его улыбки сменилось растерянностью: