Птица не сразу сумела постичь смысл его слов. Радостные и страшные вести, полученные от Олега и Матери Ураганов, безумная встреча с горным котом, в нереальность которого разум отказывался поверить, совершено вытеснили из ее сознания мысль о той великой тайне, над постижением которой она билась уже вторые сутки. Между тем, программа расшифровки похоже закончила свою работу, выведя на экран двенадцать аккуратных строф:
«Услышишь лишь голос священной скрижали,
Иди серединным путем без боязни
Туда, где глаза Роу-Су видят солнце.
Путь между двух змей горный кот объясняет.
Сквозь камень ты зов его сердца услышишь.
Ты минешь двух змей и пройдешь еще столько ж
К началу моста, что на звезды стремится.
Его отыскать тебе песня поможет.
Сеченье строки — есть сеченье вершины.
Лишь царская кровь дверь завета откроет.
Но духов хранящих покой кто нарушит,
Во славу Великого Се жизнь отдаст».
Не Бог весть какой перевод и почему-то силлабо-тоническим стихом, но общий смысл можно уловить, вернее какие-то туманные на него намеки в духе эпических песен и Вадиковых разглагольствований. Впрочем, на этот раз, похоже, Вадик, этот новоявленный Шлиман, таки откопал свой Иллион.
— Ты знаешь, где это? — довольно возопил он, размахивая перед носом Птицы картой, на которую уже успел нанести какие-то пометки, очень похожие на те, которые встречаются в играх про поиски различного рода пиратских кладов. — Роу-Су, то есть сфинкс, которого я обнаружил, смотрит на юг, в ту сторону, где расположена Гарайя. Я еще тогда думал про Град двенадцати пещер, но меня сбили с толку эти две симметричных Дхаливи. Теперь все встало на свои места. Змеи понадобились для того, чтобы уточнить ориентир. «Ты минешь двух змей и пройдешь еще столько ж». Дальше там не совсем понятно про зов сердца и звездный мост. Хотя, возможно, это просто какой-то поэтический оборот. На месте разберемся!
— Понимаешь! — он глянул на Птицу, сияя, точно полуденное светило. — Мы должны немедленно отправиться туда! Это же наш шанс! Другого такого не выпадет! Ты должна поговорить с Олегом, в конце концов, это он, с его любовью к местному фольклору и всякого рода деталям быта, почти что надоумил тебя, где следует искать!
О том, что Альянс, похоже, начал вторженье, грозящее гибелью им всем, неугомонный фантазер даже слышать не желал.
Птица и в самом деле достала передатчик, но лишь для того, чтобы предупредить Олега и его товарищей о новых опасностях, грозящих твердыне народа Урагана и всей Сольсуранской земле.
— Передай Матери и Совету, пусть о Гнезде Ветров не переживают и как готовились к обороне, так пусть продолжают готовиться! — велел ей Олег. — У нас теперь достаточно людей, чтобы дать этим голоштанным достойный отпор!
Все, как всегда. Иного ответа она и не ожидала. Да и какой тут может быть ответ? Выбрать путь Монтесумы и обречь Сольсуран на бесславную гибель, а его народ на рабство или истребление? Вот только попытка остановить вторжение с космического Альянса, имея в наличии лишь оружие времен раннего средневековья, представлялась схожей с блистательным, но малоэффективным демаршем одного из арабских вождей, выступившего со своим войском против песчаной бури. Скорее бы возвращалась Лика! Но, увы, связь с кораблем не удавалось установить уже четвертые сутки, и Птица запрещала себе даже думать о том, что причиной этому могли быть не только неполадки старенького передатчика и помехи в сети.
— Будем уповать на Великого Се! — вздохнула Мать Ураганов. — Не первый раз тьма пытается взять в Сольсуране верх! Наши предки не дрогнули, и мы не дрогнем!
Хотя Владычица ни о чем не спрашивала, ее глаза смотрели на Сольсуранскую царевну с надеждой, безмолвно вопрошая: может быть, появление в роду царей девы из надзвездных краев знаменует наступление того срока, о котором говорится в Предании? Что, если настала пора вновь явить миру Молнии Великого Се? Птица всей душой желала эту надежду оправдать, но пока сообщить что-то утешительное, увы, не могла.
Конечно, расшифровка двунадесятого ряда сама по себе являлась неоспоримой научной сенсацией. Однако амрита или тот артефакт, за которым охотились змееносцы, оставалась по-прежнему тайной за семью печатями. Ибо даже если расчеты Вадика были верны, и священная Гарайя, стены которой осмотрели, ощупали, обнюхали, простучали и, кажется, даже попробовали на вкус поколения местных мудрецов и искателей, не говоря уже об исследователях с Земли, являлась тем местом, где следовало искать, текст предания содержал пока больше вопросов, нежели ответов. И это если понимать все буквально, не делая скидки на метафоры, иносказания и прочие словесные изыски, которыми пользовались колдуны и поэты древних времен, чтобы невзначай не отпугнуть удачу и не тревожить те силы, к помощи которых прибегают лишь в самом крайнем случае. Возможно Вадик прав, и под сводами священных пещер они сумеют понять больше, вот только, судя по первой строке, путешествие необходимо было совершить в строго определенное время, и это время должна указать упорно хранившая свои тайны скрижаль.
— «Услышишь лишь голос священной скрижали»! — точно заведенный повторял Вадик. — Может быть, это связано с каким-то храмовым праздником?
— Я слышал, знаки скрижали и письмена пещер Гарайи умеет читать Словорек… — осторожно заметил Обглодыш, — но на нем лежит какое-то заклятье, и он не может об этом говорить.
Перед мысленным взором Птицы во всех подробностях и красках предстал тот страшный и прекрасный миг, когда умолкнувшее, казалось, навсегда сердце Олега под пальцами отшельника начало биться вновь. «Семма-ии-Ргла!» Говорят, у людей, побывавших на грани, открывается провидческий дар. А ведь Олег и прежде при похожих обстоятельствах встречался с представителями этой загадочной расы. Да и почему негуманоидные обитатели системы Регула проявляют такой неподдельный интерес к, вроде бы, мелким для них делам Землян и Альянса.
Вадик понял ее без слов. Вновь разложив оборудование, которое он уже успел зачехлить, и найдя в системе нужный файл, он с трепетом ввел параметры языка Сема-ии-Ргла. Программа провела обработку данных с, прямо-таки, пугающей быстротой. Столетиями хранимая тайна, казалось, просто кричала: отыщите меня!
«Мой сын, кто остался в надзвездном краю,
Я истины ключ тебе отдаю.
Сокровища нищих, царей нищета,
Ты тайну открыл, только тайна не та.
Столетья промчат, как строфа за строфой
Забвенье, изгнанье удел, но не твой.
Зловещие тени встают на пути.
Двенадцать смертей тебе надо пройти.
Ни змеи, ни лев не заступят твой путь
Туда, где трава зенебокам по грудь.
Когда распознаешь, где враг, а где друг,
Твоих испытаний закончится круг».
— Бред какой-то! — брезгливо скривился Вадик. Он даже не пытался скрыть разочарование. — Похоже Сема-ии-Ргла в который раз натянули всем нос!
— Они опасались асуров, — напомнила ему Птица.
— Но здесь же ни одной зацепки! — словно обиженный ребенок протянул Вадик. — И стихи-то какие тривиальные! В духе самых что ни на есть низкопробных подделок! Банальнейший четырехстопный амфибрахий! Такими, с позволения сказать, псевдосольсуранскими виршами баловались пилоты регулярных рейсов и менеджеры среднего звена лет двадцать назад во времена первой экспедиции. Арсеньев говорил, чем-то похожим развлекался и его отец.
Птица кивнула. Уж кто-кто, а она много раз видела исписанную убористым почерком тетрадь, в которой с виршами по случаю соседствовали пронзительные лирические стихи и трогательные фантазии, рожденные многодневным созерцанием бесконечности. Олег не пытался судить их с литературной точки зрения, просто хранил эту тетрадь как память, немногое, что ему осталось от родителей.
Вот только почему, псевдо-какие-то там стихи, непонятно каким образом оказавшиеся выбитыми на скрижали, достаточно подробно предсказывают Олегову судьбу? Забвенье, изгнанье, предательство, мучительный поиск тайны, двенадцать смертей… Может ли быть столько совпадений? Или ей это все только кажется? Легендарный царь Арс, которому приписывают авторство текста, похоже, обращался к своему сыну. Но при чем же тут тогда надзвездные края?