Джентльмен рассмеялся. С виду он был человеком добрым и великодушным и совсем не походил на манерных, напыщенных лондонцев, с которыми мне нередко доводилось встречаться.
– Сговорчивой вашу дочурку не назовешь, – повернувшись к отцу, заметил он. – Но зато она понимает всю важность происхождения!
– Что такое «происхождение»? Это что-то вроде Провидения? – спросила я.
Конечно, с моей стороны приставать к джентльмену с расспросами было большой дерзостью, но меня всегда ужасно интересовало точное значение слов.
Покупатель вновь улыбнулся.
– Происхождение, моя милая, – это история возникновения кого-нибудь или чего-нибудь. Вот твои шесть пенсов. За них тебе нужно благодарить Провидение. Поешь на эти деньги досыта и накорми семью. – И обратившись к моему отцу, сказал: – Повезло вам с ней, сэр. Храбрая девчушка, ничего не скажешь! – Он убрал «бараний рог» в карман, приподнял шляпу и откланялся.
Казалось, сердце мое вот-вот взорвется от радости! У меня впервые купили окаменелость, да еще на глазах у отца! Теперь-то он поймет, как ловко я могу торговать диковинками!
Рассмеявшись, отец взъерошил мне волосы.
— Ну что же, Молния Мэри, малышка моя, вот ты уже и отца превзошла! Видит бог, скоро мы разбогатеем!
Нет, мы не разбогатели. Да и как тут разбогатеть, когда все покупатели были удивительно скупыми людьми. Они придирчиво разглядывали наши находки, неодобрительно цокали языками, узнав о цене, а мои прямота и решительность трогали их далеко не всегда. Зато отец при желании мог уговорить кого угодно. Так что совместными усилиями нам удавалось заработать на хлеб, молоко и даже мясо.
— Эти богатеи, Мэри, только и думают, как тебя обвести. Всегда стой на своем! Смело гляди им в глаза и не верь всей той чуши, которую они несут! По-другому с ними нельзя, запомни! Впрочем, не мне тебя учить! Ведь передо мной самая упрямая торговка во всем Дорсете!
И он взъерошил мне волосы — как и всегда, когда хотел похвалить. И это было едва ли не единственное прикосновение, от которого совсем не хотелось уворачиваться.
4. Торговка и шпион
Игрушки и куклы никогда меня не интересовали. Главными сокровищами для меня были молоточек да кулон со «змеиным камнем». Я частенько гладила его, закрыв глаза, и представляла, как в одиночку или с отцом высматриваю на берегу среди водорослей, камней и грязи заветные окаменелости. Этот ритуал всегда меня успокаивал.
В воскресной школе меня (впрочем, как и всегда) дразнили обидными стишками:
Мои обидчики страшно собой гордились, придумав очередной стишок. Но, думаю, на самом деле им попросту было завидно, что у меня есть сокровища, а у них — нет.
Впрочем, мы и впрямь часто голодали. Но не мы одни — голодали все, кроме фермерских детей. Никогда не понимала, что же так манило сюда завоевателей-французишек, ведь в Лайм-Риджисе кроме грязи, умирающих от голода младенцев и бедняков, еле-еле сводящих концы с концами, поглядеть-то было не на что, особенно зимой!
Однажды в воскресенье — дело было в марте, за пару месяцев до моего десятилетия, — я решила после школы пойти на Черную Жилу одна. На расспросы девчонок я не обратила никакого внимания. Насмешки и издевки мальчишек пропустила мимо ушей. Оставив обидчиков далеко позади, я промчалась по городским улицам и свернула за церковью на тропинку, ведущую к берегу.
Меня вдруг охватило волнение. Казалось, что сейчас непременно повезет, и я найду нечто грандиозное и восхитительное, и никто меня не остановит!
Я нисколько не сомневалась, что отыщу окаменелость в два счета — и так оно и вышло! Очень быстро я наткнулась на большой ком глины — он будто нарочно поджидал меня на самом видном месте. Уверенными движениями я счистила слой ила и грязи и высвободила камень. Размером, да и гладкостью, он напоминал яйцо. Два бережных удара молоточком — и моему взору предстал один из прекраснейших «бараньих рогов», какие я только видела в жизни. Я радостно вскрикнула, а потом огляделась, боясь, как бы меня кто не услышал. Хотя на самом деле подслушивать было попросту некому: Джозеф помогал отцу в мастерской, а других охотников до окаменелостей, кроме нас, в городе попросту не имелось. И все же краем глаза я уловила какое-то движение, а потом за камнем мелькнула чья-то белокурая голова.